Весною на север

Дымятся обнаженные поля,
И зарево горит над сжатой полосою.
Пустынная, пустынная земля,
Опустошенная косою!
И чудится за лесом темный крик,
И край небес поник:
Я угадал вас, дни свершенья!
Я — ваш, безумные виденья!

О зарево, пылай!
Труби, трубач!
И песней зарево встречай.
А ты, мой друг, не плачь:
Иди по утренней росе,
Молись кровавой полосе.

VII Поэт

Вяч. Иванову

Твоя Музыка слов — пенный вал,
Твоя напевность — влага моря,
Где, с волнами сурово споря,
Ты смерть любовью побеждал.

Твоя душа — как дух Загрея,
Что, в страсти горней пламенея,
Ведет к вершине золотой
Твоей поэзии слепой.

О друг и брат и мой вожатый,
Учитель мудрый, светлый вождь,
Твой стих — лучистый и крылатый —
Как солнечный лучистый дождь;

И опьяненная свирель —
Как ярый хмель.

VIII

Дымитесь, священные смолы!
Наступает последний день.
Ударит молот тяжелый,
И покроет вас черная тень.

Весенние пьяные долы
Хороводом встречают нас;
Дымитесь, священные смолы!
Наступает последний час.

IX Пастух

На сонном пастбище глухонемой земли
Бродил подолгу я среди овец покорных:
Так пастырем я был: за мною овцы шли,
Искали трав живых меж горьких трав и сорных.

И морды влажные доверчивых овец,
И шерсть курчавая и стройность тонких ножек
Мне радовали взор. Трудился я — пришлец, —
Чуждаясь, как всегда, протоптанных дорожек.

А в дни осенние, когда златился лист,
Я любовался вновь красой земных излучин;
Мечту таила грудь. Был воздух серебрист.
Я радостно бродил со стадом неразлучен.

Но вот — Горящий Куст: пробил желанный час
Услышал голос я — Иеговы веленья.
За мной, мои стада! Веду на жертву вас…
Мы кровью искупим смиренные томленья.

Печаль

I

Я на темных полях до рассвета блуждал
Со слепою подругой моей.
Где-то в лунной дали меднотрубный сигнал,
Как угроза, сурово и долго звучал,
Нарушая безмолвье полей.

Колыхался вокруг млечно-серый туман,
И окутала все непонятная сеть,
Я был пьян от земли и от воздуха пьян,
И был сладок предутренний, тонкий дурман;
И хотелось молиться и петь.

И — бледнея — слепая подруга моя
Непонятно и тихо склонилась к земле.
Умерла до рассвета подруга моя,
На траве заросились одежды края,
И рука забелела во мгле.

II

Приникни, милая, к стеклу,
Вглядись в таинственную мглу:
Вон там за темною стеной
Стоит, таится спутник мой.

Я долго шел, и по пятам
Он тихо следовал за мной.
И на углу был стройный храм.
Я видел белые лучи
Едва мерцающей свечи;
Я видел странный бледный лик
И перед ним, как раб, поник.

Приникни, милая, к стеклу,
Вглядись в таинственную мглу.
Он за стеною там стоит,
Молчит темнеющий гранит.
Но мы — вдвоем с тобой, вдвоем…
Мы будем жить? Мы не умрем?

III Из Метерлинка