Вещий Олег

Услада же по-прежнему жила в тереме у князя Олега и даже чувствовала себя там хозяйкой. Холопкам приказывала так, словно и не ровня ей. Умна оказалась, с князем беседы вела не только ласковые, но и разумные, о чем он с воеводами говорит, внимательно слушала, а потом уже в ложнице и свой голос подавала.

Когда это случилось впервые, Олег недоуменно уставился на Усладу, не веря своим ушам. Та сначала смутилась, но быстро поняла, что князь в хорошем настроении, и рискнула договорить. А говорила дельно, потому Олег даже прислушался. После этого разрешил ей не уходить далеко, когда разговоры серьезные в трапезной ведет, оставалась Услада за завесочкой, слушала, все примечала, а позже рассказывала князю, что заметила. Но если со слугами была требовательной, то с князем всегда свое место знала, хватило ума у нее не лезть, когда не спрашивают. Может, за это и любил ее Олег вопреки всем недовольным? А те снова припомнили, что Олег не боярскую дочь взял, хотя на сей раз и киевлянку. Но князь не женился, просто держал красавицу у себя.

А вот Прекраса в дела мужа и тем более свекра не лезла, вела себя, как и подобало скромной девушке, только что вышедшей замуж – рукодельничала, разговаривала только с мамками, при чужих опускала глаза долу. Карл даже удивлялся, и куда девался тот самый гордый взгляд, который был у красавицы, когда ее только привезли на княжий двор?

Заметив, что оглядывается, хотя и несмело, молодая княгиня, точно ищет что, к ней метнулась Вятишна:

– Что, княгинюшка, что?

Прекраса, не привыкшая к такому обращению, смутилась, зарделась:

– Там… мое пряслице где-то… брала с собой…

– Есть, есть, видела, – засуетилась мамка, переваливаясь утицей, поспешила за дверь, вернулась споро, неся в руках пряслице с начатой куделью и веретено.

Прекраса улыбнулась вещам как родным, это все, что осталось с ней от родимого дома. Как-то сложится жизнь с князем? Хотя он и добр, и старший князь Олег давеча глядел на нее ласково, точно на дочь свою, но страшно Прекрасе, а тут свое, привычное…

Уверенно взяла в руки веретено, проверила на нем петельку, что нити не дает разматываться, присела на край лавки. Попыталась привычным жестом воткнуть нижний конец пряслица в отверстие лавки… и не смогла. Не было его у лавки в горнице князя Игоря! Не пряли здесь.

Растерянно оглянулась Прекраса на мамку Вятишну, точно спрашивая, как быть. Та не сразу сообразила в чем дело, а как поняла, вспеснула пухлыми руками:

– Ахти! Скажу Устею, чтоб дырку-то сделал. И то, не прял же князюшко… – от смеха вокруг ее глаз побежали морщинки-лучики.

Прекрасе отчего-то стало легче, тоже улыбнулась. Вятишна засуетилась:

– Сейчас донце принесу, у Алтеи возьму и принесу.

И правда, принесла быстро, подала и встала чуть в стороне, с удовольствием наблюдая, как привычно прядет молодая княгиня, как уверенно движутся ее руки. Убирая полное веретено, снова довольно заулыбалась – тонкопряха Прекраса.

А той очень хотелось пить – пришлось то и дело лизать пальцы левой руки, чтобы нить из кудели скользила легче, поэтому во рту пересохло.

Вятишна сметливая, догадалась, подала Прекрасе напитку брусничного. Княгиня благодарно улыбнулась, рядом с такой заботливой мамкой стало совсем спокойно.

Олегу невестка понравилась, кроткая, но себя в обиду не даст, держится скромно, но речи ведет умные. Хорошую жену себе Ингорь выбрал. Иногда подолгу засиживался у молодых князь вместе с Карлом, старался привлечь в беседу Ингоря с Прекрасой, чтоб уму-разуму учились. Им же славянами править. Карл рассказывал поучительные истории про королей да дальние земли, Олег про свое, что успел повидать да узнать. Прекраса слушала, иногда рот раскрыв, а Ингорю скучно было. То ли оттого, что уже знал это, то ли не любил истории про мирную жизнь, его, как и в детстве, больше увлекали рассказы про воинские походы да жестокие битвы.

Ингорь, казалось, улучил момент, когда у Олега было хорошее настроение, а за ним самим не было огрехов, за которые стыдно в глаза смотреть. После свадьбы Олег вообще не слишком прижимал воспитанника, давал время с молодой красавицей женой побыть, глядел на них с Прекрасой ласково. Все понимали – ждет старший князь от молодых скорей наследника, а у тех, как назло, никого уже второй год. Вокруг шептаться стали, мол, то ли красавица пустая, то ли князек слабоват. Не мог не слышать такого шепота Ингорь, досадно ему было, вроде все делали они с женой, старались, да только не получалось хотя бы и девчонку родить, не было детей у молодых.

Боярин Невид, который как-то вслед за Прекрасой из Плескова к ним перебрался, в уши нашептывал, что ежели б сами жили, может, что и сладилось, а то все под присмотром. Ингорь и сам не мог сказать, зачем привез с собой Невида, но быстро привязался к нему. Боярин понимал его тайные мысли, хотелось Ингорю уйти из-под ока наставника, давно хотелось, если не совсем, так хоть с молодой княгиней на время. Все казалось, что останься он один – и все получится не только с Прекрасой, но и вообще в жизни. Робел, как только думал об Олеге, не то что видел его.