Вещий Олег. Князь – Варяг

Вместе с тем Рюрик хорошо понимал, что, даже предвидя все неприятности такого похода, он все равно пойдет, потому что отдать кому-то богатейшие земли и дань с них просто не сможет. Зачем же тогда сомнения? Надо идти, и все! Конунг вздохнул, конечно, виной всему возраст, еще десять лет назад он даже не задумался бы, просто сходил и взял. Если поход вдруг оказался бы неудачным, то за ним последовал бы новый, более успешный. А теперь ему много лет, и следующего может просто не быть…

До самой весны не давал ответ ладожанам Рюрик.

Руки у Сирка дело делают, а голова думает. Слышал он разговор конунга Рюрика с зятем его Рольфом про то, как их земли захватить. Вроде и ничего особенного, сами же ладожане зовут Рюрика к себе, да только врезались ему в память слова Рольфа, что надо с Ладоги только начать, остальное потом захватится. А ну как так и выйдет, сядет Рюрик на Ладоге в крепости, станет дань брать с проходящих кораблей, попробуй его оттуда выкури. А как на Ильмень пойдет? У него силы хватит, вон Рольф сколько голодных викингов привел. Как псы, на любую добычу кидаются. Что же это получается, сами себе ярмо на шею призывают? А дома все неладно, грызутся промеж собой славяне и чудь, кривичи да весь. Вроде людям и делить нечего, земли вволю, воды тоже, леса полны, сколь хочешь бери пушнины, а богатеям все мало. Вот и конунгу этому тоже. Ему Ладога не нужна, дань с нее да с остальных земель славянских нужна. А славянам князь хороший надобен, чтоб судил да рядил по совести. Как ожидать совести от чужака? Что будет? Подумать, так и Сорок прав, нужна защита Ладоге от викингов, от набегов, да только как распознать, чтоб та вольная защита хуже горькой неволи не оказалась.

Решил для себя Сирко, что, как вернется в Ладогу, заберет Радогу с Зоренем и уйдет подале, туда, куда люди Рюрика не сразу доберутся. Сидят же словене да чудь в глуши на огнищах. Лучше за соху взяться, только не тянуть ярмо подневольное.

Наконец стал проседать на солнце грязный снег, обнажая сваленные за зиму под ноги нечистоты и падаль. Даже дорожки не спасали, все вылезло наверх. Сирко удивлялся викингам, особо тем, что пришли с Рюриком. Эти люди не привыкли ограничивать себя ни в чем, если ели, то до рвоты, если пили, то так, чтобы вино или пиво сваливало с ног, если бились, то обязательно до крови, а еще лучше, до смерти.

Викинги едят так, словно голодали месяцами, рвут пищу руками, в ненасытные желудки проваливается все, что попадает на стол. И все вперемешку: мясо, рыба, сильносоленая говядина, потроха, репа, огромное количество лука, все это заливается пивом, вином, снова заедается раками, копченой и соленой рыбой, снова мясом… Жир, сало, мясной сок текут по рукам и одежде, это никого не смущает, они поистине бездонны. Орут в это время так, словно они в море в бурю, не привыкли есть молча. И так до тех пор, пока вино и усталость не свалят их спать на своих местах.

Не всякий другой выдержит такое зрелище, потому и не рвутся купцы, которые знают нравы викингов, на их пиры. Но, по правде говоря, купцов не зовут, викинги не считают никого достойными есть с ними за одним столом.

Дивился Сирко много чему, громкие голоса викингов он сразу заметил, это понятно, привыкли в море орать, чтоб расслышали, что меры ни в чем не знают, тоже понятно, но почему других равными себе не считают?

Наконец конунг позвал ладожан к себе, тот призыв пришел озвучить его сводный брат Трувор. Сорок сразу кивнул, мол, сейчас будем. И без объяснений понятно, что скажет Рюрик, только вот согласится ли на их условия? Сорок наказывал своих мыслей не выдавать, викинги разозлиться могут вдруг, недолго и головы с плеч потерять из-за одного неосторожного слова, кем-нибудь оброненного. Все поглядели на Сирка, для него в первую очередь говорилось. Кузнец нахмурился, вроде давно уж вообще молчит, а все поминают… Сорок сказал, что речь с конунгом держать сам станет, как в Ладоге велели, чтоб остальные не встревали.

Но Рюрик особо говорить не стал, а тем более слушать ладожан. Сообщил только, что принимает их предложение и прибудет в Ладогу как конунг для того, чтобы править ими и защищать. Умело говорил Рюрик и слова вроде использовал те же, да только так их поворачивал, что выходило, словно они его сильно просили над собой власть взять, а он милостиво соглашался. Хотел Сирко про срок напомнить, да не стал, все одно не поможет. Но Сорок напомнил, и тут ярл согласился, сказал, что доле не вынесет без моря сидеть, как медведь в лесу, а потому ему такой срок подходит, мол, наведет порядок и обратно, а там пусть сами стараются. И снова еле сдержался Сирко, чтоб не спросить, чего стараться-то? Дань ему собирать? Но укорил себя, чего уж тут, сами же приплыли просить над собой наряд взять, Рюрик мог и без спроса за данью прийти, разорил бы Ладогу – и все. Не он к ним с просьбой приплыл, а они к нему, теперь уж терпеть придется. И еще раз подумал Сирко, что надобно бежать с семьей подале от таких помощников.