Вещий Олег. Князь – Варяг

Рюрик оставил Ефанде с Ингорем в вено только Ижору, а Олег хотел все Приильменье, да и не только. Его власть вызывала у словенских бояр пока глухое ворчание, которое могло в любой момент перерасти в бунт. Хотя Олег и не обижал самих словен, чудь, да весь, да кривичей, но нашлись недовольные жесткостью правления, такие всегда бывают. Нашлись не только среди бояр, всем хорош не будешь, вот и ворчали старшие, исподволь готовясь повернуть недовольство своих холопов против самовольно правившего князя. Ингорь мал и слаб, такого скинуть недолго, если б не боялись самого Олега, не усидеть бы Рюриковичу в новоградском детинце и дня.

Олег чуял это ворчание длиннобородых бояр, которым главное – своя власть. Рюрика позвали, чтоб на время их рассудил, чтоб глаза не выцарапали, доказывая, кто более права на княжение имеет. Но Рюрика на свете уже нет, а сын слаб, вот и снова подняли бояре головы, приглядываются к нему, Олегу, мол, власть себе забрал бесправно.

А он, Олег, уже чувствовал, что это его земля, словно на ней родился, проникся князь духом славянским, полюбил эти леса да реки, поля да холмы… Не мыслил себя без этой земли, да и ее без себя. Как такое боярам докажешь? Им все одно – не твоя власть должна быть. А Ингорь мал, чтобы на княжение посадить да просто при нем жить. Вот и ломал голову Олег, как быть.

Снова топтал знакомую дорожку к святилищу князь, хотя и не было его волхва, приходил сюда точно за советом, с пламенем говорил, как с человеком, и понимал, что открывается что-то. Видел, что наблюдает за ним седой старик, но не подходит.

Глава 21

Олег не только в Ново Граде порядок наводил, от него купцы по всем землям ходили, как Раголд, а вернувшись, рассказывали, что где видели да как народ живет. Князь таких поощрял, давал товары на продажу, только потом спрашивал строго, чтоб не просто пересказывали сказки, что от других слышали, а сами все разведывали. Толк от этого был великий, Олег, сидя в Ново Граде, знал много и про Византию, и про хазар, и даже про франков. Прибился к нему, помимо Раголда, еще и франк Карл, чем занимался в жизни – непонятно, только умен был очень и знал много. Олег приставил его к Ингорю, чтоб развлекал рассказами своими про королей да князей иноземных. Одного требовал, баек не сказывать, но и жестоких слов тоже не говорить. Хотелось ему, чтобы Ингорь уже в раннем детстве понял, что власть княжеская не игрушка, что от княжьего решения многое зависит. Понимал ли мальчик? Вряд ли, но рассказы Карловы слушал с интересом.

А вот ездить с наставником по лесам да полям не любил, сколько ни показывал ему Олег, как красива земля славянская, не нравилась она Ингорю. Зря князь возил его в дубравы да боры, зря показывал глухариные токовища, заставлял слушать кукушку, глядеть, как плещет рыба в воде за бортом лодьи, зря приминал рукой траву-мураву, чтоб присел на нее мальчик, того больше увлекали рассказы о военных походах и жестоких битвах воинов. Сначала Олег сердился, считал, что это Карл не то Ингорю пересказывает, но потом сам послушал, что учитель говорит, и понял – не в Карле дело, просто сын не в отца пошел, это для Олега важно, чтобы не только мечи звенели, но и жизнь на земле была. Карл успокаивал, что мал еще Ингорь, что перерастет, мол, сам Олег не сразу жизнь вокруг себя замечать стал, сначала по морям вместе с Рюриком побегал да людей побил. Тем более что у Ингоря отец так и остался варягом, не сумел стать славянским князем. Хотелось Олегу крикнуть, что он отец, но не мог.

Сам мальчик очень гордился тем, что сын Рюрика из рода Скъельдунгов, как-то в запале даже крикнул Олегу, что тот никто, простой варяг, а он-де потомок Одина! Эти слова полоснули князя по сердцу хуже меча, но смолчал. Подумал, что повзрослеет Ингорь, станет мудрее, тогда поймет, тогда и откроется ему отец. Все казалось, что мал еще, что неразумен молодой княжич.

Князь Олег словно и забыл, что он варяг, перенял славянские обычаи, а главное, почитал богов славянских. Никогда такого не видели, чтоб пришлый, тем паче князь, интересовался местными обычаями. Но Олег расспрашивает, а поучиться есть чему. Древняя мудрость открыта славянам, тем, которые своих обычаев не забыли. Главная же мудрость – у волхвов, они хранители. Может, потому князь все чаще на капище ходит, подолгу с волхвами беседы ведет?

Рассказывают ему седые согбенные старики о Белобоге – Всем Белом Свете – и Чернобоге, том, который смертью ведает. Переспросил Олег, мол, выходит жизнью? Сверкнул на него волхв очами:

– Нет, ее временем! Это не одно и то же!

Чернобог страшен, лежит в яме в пещере на Болдиной горе, что у Чернигова, весь засыпан черной-пречерной землей… Из-за темноты в пещере Чернобог ничего не видит, а его веки спадают аж до земли. Стоит слугам эти веки вилами приподнять, как тот, на кого Чернобог глянет, умирает. Не любит Чернобог, чтобы его тревожили…

Чернобог – бог ночи, а ночь – это тьма, ужас, потеря света, а значит, надежды.