Вещий Олег

– Русы ничего не принесли нам, кроме бед и неприятностей. Кривичская земля скудна, мы покупаем хлеб у северян, а к зиме сюда нагрянут полчища наемников, которых конунг Олег соблазнил легкой добычей.

– Конунг еще до зимы кое-что заплатит им и отправит обратно, а Вернхир проводит рати, чтобы не разбежались для грабежа и разбоя. В Киеве убит Рогдир, роги никогда более не помогут Аскольду, и у конунга отпала нужда в помощи всякого сброда. Это я тебе обещаю, князь Воислав, и прошу донести мои обещания до всех союзных славянских князей.

– И кто же поверит обещаниям простого воеводы с кудрявой, как у юноши, бородкой? – усмехнулся Воислав.

Ставко молча протянул левую руку через стол ладонью вниз. На безымянном пальце сверкнул перстень с печаткой Олега.

– Пока этот перстень у меня, князь Воислав, я – наместник конунга русов, и слово мое – его слово.

– Я знаю этот перстень и верю тебе, воевода, – сказал князь, помолчав. – Но объясни мне, не самому умному из славянских владык Смоленскому князю, ради чего и во имя чего славяне должны поддерживать грабителей русов? Они не пашут землю, не разводят скот, не промышляют охотой и бортничеством. Они берут долю с торговых караванов, захватывают рабов и продают их хазарам и ромеям. Так пусть же грызутся меж собою за добычу, а мы останемся защищать своих жен и детей. Это – не наша война. Знаешь, кто такой Аскольд? Он пришел с мощной дружиной с Донца. Там живут рутены, кровные братья тех же русов, рогов и рузов. Молчишь, воевода?

– Я больше думаю о славянах, чем о русах, князь. Мы широко расселились по свету, но каждый живет в своей берлоге. Мы говорим на одном языке и молимся одним богам и все время воюем друг с другом. За выход к торговым путям, за лучшие земли, за удачливые ловы и бортные угодья. А поляне оттесняют дулебов, кривичи не могут договориться, кому принадлежит Изборск, вятичи ловят всех, кто попадает под руку, сбывая рабов тем же русам, и все, кроме новгородцев, платят дань хазарам. Поляне смеются над древлянами, считая их дикарями, кривичи – над радимичами за их обычай выбирать невесту на игрищах в Купалину ночь, и что же связывает нас, кроме общих богов и общей речи?

– У нас – общий корень, воевода.

– Да, корень общий, только плоды у каждого – свои. Сколько воинов в твоей дружине – двести, триста? Вряд ли больше, потому что воинов учат воевать с детства: из пахаря воина не сделаешь, он годен только для рати. Воинам нужны доброе оружие и сильные, хорошо выезженные кони. Но мы не можем готовить воинов, потому что каждое племя живет своим обычаем, запивая хлеб квасом. Детей учат пахать, ловить пушного зверя да искать борти и выкуривать пчел. А если мы объединимся в общий народ, сложим свои припасы, разделим свои труды, станем приучать сильных отроков к мечу и боевому коню, мы выпестуем могучую дружину и избавимся наконец от позорной хазарской дани.

– И станем платить дань русам?

– Подать, а не дань, князь Воислав. Подать за порядок, охрану границ и обучение воинскому делу.

– Это повелел тебе сообщить мне и другим славянским князьям конунг Олег?

– Нет, князь Воислав, – смущенно улыбнулся Ставко. – Конунг не ведает о моих думах, и не заходило у нас такого разговора. Но я жил и среди славян, и среди русов, у меня было что сравнивать и было время думать. Отец научил меня спать только в дубравах, а под дубами хорошо думается, потому что на сон достаточно и четырех часов. И я понял, чего нам не хватает для того, чтобы стать могучим государством: единения. И не важно, кто и под каким стягом нас объединит, важно, что мы станем единым народом. Русы – прирожденные воины, их учат воевать с детства, потому что война для них – и ремесло, и промысел. Русы – мощная река, а мы – огромное море: ты слышал когда-нибудь, чтобы река поглотила море? В конце концов река растворится в нем, оставив нам в наследство могучую и сплоченную державу. Ты – мудр, князь Воислав, подумай над моими словами. До Совета Князей еще есть время.

Откланявшись, Ставко тотчас же направился на стоянку дружины, где волею конунга отстранил помощника Перемысла и назначил вместо него опытного и лично преданного Олегу старшего дружинника.

– Отведешь дружину к первому волоку, разошлешь разъезды и остановишь на этой черте все рати и отряды.

Проспав четыре часа на попоне под дубом, он помчался к Олегу. Но опоздал: Хальвард и Ахард под стражей и разными дорогами были уже отправлены в Старую Русу. Он подробно передал конунгу и Донкарду свой разговор с князем Воиславом, спустив, правда, красочное сравнение реки и моря, и, закончив, протянул перстень Олегу.

– Оставь пока у себя, – сказал конунг. – Сороковины – день точный, и я должен вовремя поспеть в Рузу. На Совет Князей поедешь ты, воевода. Перстень подтвердит твои полномочия.

4