Весенний снег

"Да и как это?-рассуждала она.-Больной человек просит, а я "подождите". Он же беспомощный. Особенно если после операции или ребенок, как мой Сереженька".

Впрочем, сына она видела сейчас меньше, чем тогда, когда не работала в клинике. Точнее сказать, видела чаще, но была с ним меньше. Даже но вечерам, после работы, уединится с ним в облюбованном местечке, за телевизором, а ее позовут: "Там, в девятой, уже минут десять звонят". Теперь все знали, что она нянечка, вот и обращались к ней. И Вера Михайловна спешила в девятую. А то сама зайдет к Сереже в третью, а у его соседа Ванечки крошки на простынке-гостинец ел прямо в постели.

- Ну-ка, встань на минуту. Я стряхну.

Ванечка вроде спешил, принимал серьезный вид, но делал все медленно и осторожно. Вера Михайловна терпеливо ждала, понимая, что эта медлительность у Ванечки от болезни, а не от нежелания и щадящие движения его тоже выработаны болезнью.

Теперь она чувствовала себя хозяйкой в отделении, в какой-то мере ответственной за этих людей, взрослых и детей, мужчин и женщин, во всяком случае за их покой и удобство, за их быт и настроение,

Сейчас она видела клинику изнутри, знала ту часть ее жизни, о которой раньше, до своей работы здесь, и понятия не имела.

Вот хотя бы время. Оно для всех здесь разное. Для нянечек и сестер-одно, для врачей-другое, а для больных-третье. Сестрам и нянечкам его не хватает, они с ног сбиваются, чтобы все, что надо, сделать до обхода. А врачи не торопятся с операциями, держат людей месяцами. А больные, особенно те, кто еще ходить может, маются от безделья, места себе не находят, все изведутся, пока привыкнут к больничному времени.

У них время делится-Вера Михайловна однажды услышала такой разговор "от жратвы до жратвы, от процедуры до процедуры, от осмотра до осмотра". А у них, нянечек, - от уборки до уборки. Но это не точно, потому что в промежутке этом надо еще сделать уйму незаметных, может и нетрудных, но хлопотливых дел:

помыть, подтереть, подмести, поправить, покормить, повернуть, подать, ответить, ободрить, да мало ли что еще.

И на все идут секунды, и минуты. Так минутка к минутке и набегает. Оглянешься, а уже врачи идут, обход начинается. Опомнишься, а уже сумерки, дежурство кончается, а еще с Сережей не поговорила. -

Но больше всего Веру Михайловну удивило то, сколько людей участвует в операции. В операционный день клиника пустеет-все на операции. Кто где, но каждый занят одним, общим - тем человеком, что лежит в эти часы на операционном столе. Да и те, кто не занят, ведут себя по-иному, не как .в обычные дни, вроде бы прислушиваются, вроде бы готовы по первому зову прийти на помощь. И все ловят весточки: "Как там? Жив ли? Все ли нормально?" А от сестер и нянечек больные эти едва уловимые весточки принимают. Нет, ни слова никто не говорит-это категорически запрещено в клинике, - но по жестам, по движению, по виду выходящих из операционного блока, по глазам их все всё понимают.

Хотя операционные и отделены от всех палат, все равно они связаны с клиникой. Забегали сестры, повезли аппаратуру, доставили кровь в ампулах-всё заметят, всё углядят. И уже шорох по палатам: "Видно, плохо. Затягивается дело. Бригаду для оживления вызвали".

Вера Михайловна дивилась первые дни: "Ну откуда они знают? Как догадываются?" А потом и сама кое-что замечать стала.

Санитарок было три на отделении и две операционных. Операционные работали особо, у них свой график, а отделенческие "скользили", то есть менялись дежурствами по времени. Сегодня Нюша днем, а Ниловна ночью, а Вера с утра заступает. А завтра Нюша ночью, Ниловна с утра, Вера днем. Вот таким ходом.

И еще одно открытие прямо-таки ошеломило Веру Михайловну. Кто самый главный в клинике? Вадим Николаевич Крылов - это само собой, а кто дальше? Кто следующий? Оказывается, они - нянечки, санитарки.

Оказывается, они не меньше всех других, не меньше даже самого профессора значат.

- Ну, не может этого быть,-не соглашалась Вера Михайловна.-Он же величина. Специалист с мировым именем. Волшебник.

- А вот и может,-возразила бойкая Нюшка.- Без нас он, ёксель-моксель, ни хрена не-стоит.

Нюшка любила крепкие выражения и не стеснялась ни мужчин, ни женщин. Она косила на левый глаз, так что поначалу Вере Михайловне казалось, что Нюшка одновременно смотрит и на нее и на кого-то еще, кто стоит сзади. Вера Михайловна даже оборачиваласьнет ли кого?

- Ты возьми себе в голову, - объясняла Нюшка. - Больному-то уход нужен. Без уходу он так занавозится-ни на одну операцию не возьмут. А после операции - особый уход... Усекла? Так что держи хвост мор^ ковкой. Врачей-то вон, навалом, а нас? .. То-то!

А потом у Веры Михайловны с этой Нюшкой начался конфликт.

- Поди-ка сюда, - как-то позвала она и завела Веру Михайловну в "черную процедурную". - Ты вот что.

Ты чего явилась? Заработать? Ну так работай, как и мы. А то, ёксель-моксель, выпендриваешься. Из-за тебя и на нас, гляжу, коситься стали.

- Я вовсе не хочу вам неприятностей, - пыталась объяснить Вера Михайловна, - Я просто не могу иначе.

- Моги, - приказала Нюшка.