Весенней осенью из лета

— Глеб любит меня такой, какая я есть. И мне не нужно стараться сделать себя привлекательнее. Главное красивый внутренний мир, душа человека, умение быть хозяйкой, в конце концов, а не фальшивая, но красивая оболочка.

Станислава немного разозлилась. Но, сдерживая эмоции, все-таки попыталась сделать вид, что слова подруги её не очень-то и волнуют. А где-то глубоко как будто что-то ёкнуло. Обида от прямолинейности или жалость к себе самой? — она и сама не понимала.

— Ох, Стаська! А давай я тебе глаза накрашу красиво?! И увидишь, каким взглядом одарит тебя муженек! А если ты еще и халат этот снимешь, сменив его хотя бы на бриджи и топик, так будет вообще здорово!

Елена могла уговорить кого угодно. Она была открытой и доброжелательной натурой, и эти качества больше всего в ней нравились Станиславе. Но порой надмерная правдивость с уст подруги звучала, как смертельный приговор. И опасаясь намеков на то, что Глеб может заинтересоваться другой, Станислава разрешила испробовать на себе самый экстравагантный арабский макияж.

— И это все, что у тебя есть из косметики? Зая, разве можно так себя не любить, что даже не позволить себе купить нормальную помаду? У этой срок годности истек в прошлом году.

— А мне нравится, как она смотрится на губах. Ты кстати глаза собиралась мне накрасить, а не губы. Так что оставь в покое мою помаду. Отдай, — и Станислава потянулась рукой, чтобы положить помаду на место в косметичку.

— О Боже, здесь еще и спичка! Какая же ты экономная, а я и не знала, что все настолько запущено. Выброси её в мусор, и купи новую! — Елена отложила затертый тюбик с остатками помады в сторону.

— У меня еще блеск для губ есть, и карандаш почти новенький. Мне его мама подарила в прошлом году на 8 марта!

— А карандаш хороший. О! И теней у тебя две коробочки! Как раз и цвета яркие есть. Только кисточки нормальной нет.

— Какая есть, такой и крась.

— Ну что же, приступим!

Первым делом она попыталась нанести на внутренний уголок верхнего века подруги серые тени. Они осыпались, оставляя блестящие точки, но это не останавливало напористую Елену, желающую и потренироваться с новым видом макияжа глаз, и за одно повлиять на подругу, приобщив её к ежедневному уходу за лицом. К внешнему веку она нанесла темные фиолетовые тени, а посредине яркие зеленые, отливающие металлическим блеском. По контуру нижних век жирной полоской провела голубую подводку, и накрасила ресницы полусухой от старости тушью. Но то ли из-за отсутствия специальных кисточек, то ли из-за неудачного подбора цветов или даже фирмы производителя самой косметики — макияж оказался жалким подобием того, что было на картинках.

— Всё? Можно в зеркало глянуть?

— Подожди, надо припудрить носик и губки подрисовать для полной картины.

Тук, тук, тук-тук, тук.

— Это Глеб, — вскочила Станислава. — Губки красить уже некогда.

Елена все еще смотрела на плоды своих стараний, размышляя «что же я сделала не так».

— Ну, я пойду. Засиделась я у тебя. Мои там уже наверно заждались. И не забудь о халате, — она подмигнула, поправляя большую грудь, спрятанную за красивой кофточкой.

— О, Господи, что ты со мной сделала? Я похожа на тропического попугая, — ужаснулась Станислава своему отражению в зеркале.

— Ничего подобного. Если тебе еще цвет лица выровнять, щеки нарумянить, губы накрасить, прическу сделать и одеться подобающе — было бы чудесно! А если набор кисточек купить, так ты была бы краше моделей с глянцевых журналов, — ответила Елена, обуваясь у порога, в то время как Станислава открывала дверь.

— А что это с твоими глазами? Что за боевой раскрас свирепой амазонки? — сходу возмутился муж, лишь искоса взглянув на спешащую домой гостью.

— Я сейчас умоюсь, — Станислава безрадостно наблюдала за реакцией Глеба.

— Я убегаю. Всё. Пока, — и за подругой захлопнулась дверь.

— Пока.

— Тебе такой вульгарный макияж не к лицу. Солнышко, ты же не уличная девка, — он повесил куртку, и поток воздуха с тонким запахом женских духов рассеялся в коридоре.

— Ты с мамой Гришки разговаривал или обнимался? Почему от тебя пахнет духами?

— Духами?! — Глеб переспросил, усмехаясь. — Даже не знаю. Может, Танька вылила на себя целый флакон!

— Танька?!

— Фешинова — медсестра наша, Танька, — невозмутимо продолжил Глеб, — она мне все уши прожужжала, жалуясь на своего «розбышаку».

— Ах, ну да, конечно! И ты бедный больше часа выслушивал её жалобы?

— Ну, в самом то деле, ты что ревнуешь? Подумаешь, поговорили. Что у нас общих тем для разговоров нет? Тем более это её Гришка нашего Стёпку постоянно обижает. Вот и мы и обсудили поведение наших детей.

Глеб больше ничего не сказал. А Станислава с ворохом неприятных мыслей в голове пошла смывать с себя косметику.

… На газовой плитке стояли кастрюли со свежим борщом, тушеной картошкой, гуляшом из молодой свинины. Ароматно пахло чесноком, паприкой и другими специями. В квартире было чисто.

Справившись с домашними заботами, Станислава ожидала возвращения Стёпки из школы, но Глеб пришел раньше. С порога бросил недовольный взгляд и, не снимая куртки, прошел мимо.