Веселое горе — любовь.

Обратная переправа через Ловать прошла хуже: нас заметили. Мы почти уже выбрались на свой берег, когда с одного из патрулирующих «мессершмиттов» сбросили осветительную ракету. В тот же миг с западного берега полетели цветные, трассирующие пули, — и нам казалось, что каждая цветная линия нацелена прямо в нас. Но никакого ущерба эта стрельба нам не нанесла.

В штаб пришли около одиннадцати часов утра, — и нас сейчас же вызвали в отдел разведки. Оба почтовых голубя, которых мы передали Ване и Жене, уже находились в походной армейской голубятне.

В донесениях, доставленных почтарями, сообщались важные сведения. Их очень ждал командующий армией.

* * *

Через некоторое время в район боев приехал сотрудник одной из московских газет, мой старый товарищ Леонид Петрович Смирнов. Я рассказал ему о событиях последних дней. Леонид Петрович так заинтересовался Ваней и Женей, что решил сам повидаться с ними. Он попросил проводить его через линию фронта. Мне и самому надо было в партизанский отряд. Ведь я обещал мальчикам увидеться с ними и дописать очерк в газету.

Зайдя в разведку, мы получили чемоданчики с голубями и отправились в путь.

Леонид Петрович — человек храбрый, но и он, конечно, волновался, когда мы тихонько спустились в холодную грязную воду реки. Он, наверно, хмурил мохнатые брови и до боли в глазах вглядывался в противоположный берег. У меня тоже сжималось сердце и стучало в висках.

К знакомой землянке мы пришли позже, чем в прошлый раз, — я еще плохо, нетвердо знал дорогу.

Женя и Ваня Костровы ждали нас. Они встретили меня, как старого знакомого, и сразу же стали выкладывать всякие новости, делиться впечатлениями.

Прежде всего сообщили, что назвали голубей Чуком и Геком. Правда, голубка носила мужское имя Чук, но это было совершенно неважно, как вы сами можете догадаться.

Мы с Леонидом Петровичем на этот раз должны были пробраться в партизанский штаб Ивана Лукича и поэтому решили не терять времени.

Вскоре уже двигались по мрачному ночному лесу, всеми силами стараясь не шуметь. Впереди шел Ваня, в середине — мы, а замыкал маленькую колонну Женя.

Ваня был удивительно умелый проводник. Трудно объяснить, как он находил проход в густой чаще и не терял направления в этом черном беспутье.

А ведь самая маленькая ошибка, самая крошечная неосторожность означали верную гибель, нелегкую смерть.

Вот мы услышали тихие голоса немцев, — где-то неподалеку были их позиции или посты. Но Ваня даже не замедлил шага и продолжал так же беззвучно и быстро продвигаться вперед.

Уже закраснелась заря, когда мы подошли к партизанскому лагерю.

Иван Лукич сам встретил нас между двумя болотцами. Только обняв мальчиков и окинув быстрым взглядом наши чемоданчики, он протянул широкую ладонь и сказал, сильно окая:

— Доброе утро, товарищи! Милости прошу!

Мы попали сюда в тяжкий час. Гитлеровцы, обозленные неудачами на фронте и в тылу, решили во что бы то ни стало расправиться с партизанами. Для этого они соединили несколько тыловых гарнизонов, подкрепили их минометными и артиллерийскими частями, придали танковую роту и несколько бомбардировщиков.

И вот вся эта ударная группа обложила лес, где находился отряд Ивана Лукича. Для сообщений с внешним миром у партизан осталось лишь несколько лесных троп. Продвигаться по ним можно было, конечно, только во тьме. По одной из этих тропинок и провели нас Ваня и Женя минувшей ночью.

Петля вокруг отряда Ивана Лукича стягивалась все туже и туже. Но и тени уныния нельзя было заметить в нашем лагере. Люди верили в победу, пусть даже далекую и трудную. Они знали каждый клочок родной земли и надеялись на нее.

Гитлеровцы, конечно, отчаянно боялись и партизан, и леса, и болот, и собственной тени на этой враждебной им земле. Вся эта многотысячная «ударная группа» без умолку палила из разного оружия, пробегала вперед десяток шагов и сейчас же залегала под вековыми, гудящими на ветру соснами.

Но все же враги продвигались, стремясь использовать свой основной козырь: огромный перевес в живой силе и вооружении.

Иван Лукич ввел в дело десятки мелких — как их называли «кинжальных групп». Задача этих крошечных партизанских отрядов заключалась в том, чтобы наносить врагу внезапные, накоротке — «кинжальные» удары — и исчезать.

Бой длился уже около трех дней. Наконец Ивана Лукича предупредили, что патронов и мин хватит еще на сутки-двое. Дорога к складам боеприпасов была отрезана в начале сражения.

Ночью Иван Лукич вызвал к себе Ваню и Женю. Он погладил ребят по голове и в ответ на их вопросительные взгляды, сказал:

— Поведете людей по Мертвой воде к складам. Другого выхода нет. Приготовьтесь.

Мертвой водой в отряде называли зелено-ржавую цепь болот, проход по которым связан с большим риском. Немцы страшились приближаться к ним, но и для партизан продвижение по Мертвой воде было крайней мерой.

Ночью около сорока партизан во главе с мальчиками-проводниками исчезли в кочкарнике.

Вернулись люди смертельно усталые, измазанные болотной ржавчиной, — и с пустыми руками. Ямы, где хранились патроны для винтовок и автоматов, были уничтожены гитлеровцами.