Веселие Руси

— Экий же ты подлец! — рассмеялась Тамара, и из ее накрашенного глаза капнула слезинка.

Эдик опешил. Но тут же нашелся.

— Ты пойди, тушь пока смой, — сообразил он. — А я тем временем постараюсь ее выставить.

Тамара пошла в ванную и там, любуясь в зеркало своим красивым отражением, слышала льстивый голос жениха:

— Ну, вставай, а! Зая, вставай!

— Зая! — трясясь от злобы, прошипела Тамара и плюнула в случившийся под самым носом стаканчик для бритья.

И тут дверь ванной распахнулась, и в ванную влетела тоже довольно красивая дама, но уже средних лет. Она покачнулась, подставила лицо навстречу струям теплого душа, а потом разлепила глаза и увидела Тамарочку.

— Салют! — сказала она.

— Здравствуйте, — прошептала Тамарочка.

Дама ловко и быстро вычистила зубы эдиковской щеткой. Тоже вся целиком накрасилась, после чего сказала:

— Ты меня, девочка, не бойся.

— Я вас и не боюсь, — холодно отвечала Тамара.

— И губки на меня не дуй. Я тут не при чем.

— Да уж, конечно, — насмешливо протянула Тамара.

— Конечно, — убежденно ответила дама. — Мне, во-первых, еще с мужем сегодня объясняться. Этот как вчера разнюнился да ручки стал целовать, вот я его и пожалела. Все-таки и у нас с ним что-то было раньше… хорошее…

Тут дама пустила слезу. Тамарочка обняла ее и сказала:

— А вы знаете, я ведь на вас нисколечки не сержусь. И я все понимаю.

— Потаскун старый! Каков! А! — крикнула дама, но тут же успокоилась и сказала, что ее зовут Эльвира.

Сдружившись, Эльвира и Тамара вышли из ванной.

— А ты красивая, — одобрительно сказала Эльвира, рассмотрев Тамару при прямом свете дня.

Тамара покраснела и сказала:

— А где этот наш, как вы его назвали… потаскун?

— Что ты мне все выкаешь? Называй меня на «ты», — разрешила Эльвира.

Потаскун Эдик лежал в растерзанной постели и с ужасом глядел на приближающихся.

— Ты что же это, подлец, девчонке голову морочишь?! Имей в виду — я ее в обиду не дам! Я над ней беру шефство, — грозно сказала Эльвира.

— Я тут при чем? — бормотал Эдик. — Она сама сказала, что стоит за свободную любовь.

— Сам, наверняка, ее подучил и голову заморочил. Я твои штучки знаю! — крикнула Эльвира. И предложила: — Тамарка, а давай-ка мы его побьем, этого нашего противного потаскуна Эдика.

И расхохотавшись, новые подруги бросились, шутя, на постель и стали Эдика шутя щекотать и шутя колотить его маленькими женскими кулаками.

— Не бейте меня. Я тут совершенно не при чем, — бормотал пьяненький Эдик.

Безобразие! Ужас! Невероятно!..

Палисадничек

Трагична история отдельных молодых людей. У них иногда из-за малого пустяка рушится вся жизнь, и они оказываются за бортом, лишь изредка выплывая на поверхность глотнуть воздуху.

Вот у нас в городе есть один знаменитый человек, переменивший восемьдесят одну работу. И который прекрасно известен всему городу. Да и сам он город неплохо изучил. 81 работа! Изучишь!

А ведь будучи мальчиком Виталенькой он, с целью экономии денег для семьи, ходил в вечернюю школу № 1 и там очень прилежно занимался, определяя по карте, где какой расположен остров, а также почему обезьяна встала на задние лапы и пошла.

Любовь! Любовь губит молодых людей. Любовь. Вот я сам пропал из-за любви. Да уж и ладно, не обо мне речь…

Он влюбился. И это естественно — с чего же еще начинать молодому человеку свою сознательную жизнь?

Старшая сестра у него была, которая изучала в химико-технологическом институте химию и технологию. А у той была подруга, которая тоже изучала в химико-технологическом институте химию и технологию.

Вот ведь как интересно получается! Он учился, сестра училась и его любовь — подруга сестры — училась. Они все трое учились. Да и мало того, что они трое! Гляньте вокруг — ведь буквально все учатся. Я тоже учился. Я закончил Московский геологоразведочный институт имени Серго Орджоникидзе. Учатся все. Что из того, что один — на дипломата высшей категории, а другой — на рубщика мяса. Все мы делаем сообща одно общее дело. Все мы строим и несомненно построим.

Но вернемся к нашим влюбленным.

Вычерчивая за школьной партой вечерней школы чертежные фигуры, милый мальчик Виталенька вздыхал и грезил:

— Ах, если бы, если бы, если бы… — думал он.

Но чертил, надо заметить, очень прилежно и толково, как будто бы и вовсе ничего не думал.

И, вздыхая, он выходил и шел к себе домой, на улицу Достоевского, где около их семейного дома был палисадничек, наполненный черемухой.

А тут так всегда случайно получалось, что и студентки в это же время заканчивали свои труды по освоению высших знаний. И стояли близ палисадничка, взявшись за руки и глядя друг дружке в глаза.

— Зачем это я буду выходить замуж! — говорила Виталенькина сестра, у которой физиономия была похожа на собачью (из-за кудряшек).

— Останемся друзьями, верно? — говорила Виталенькина любовь. — Махнем куда-нибудь на Землю Франца-Иосифа, где синеет море и алеет восток. Там мы с тобой будем делать что-либо полезное и нужное для Родины.

И от избытка чувств подруги целовались.