Инспектор внезапно умолк и в крайнем изумлении уставился на лежавший на столе лист бумаги. Тот самый, на котором я записал загадочное сообщение.
– Дуглас! – воскликнул он. – Бирлстоун! Что это, мистер Холмс? Черт возьми, это волшебство! Во имя всего святого, откуда у вас эти имена?
– Это шифр, который нам с доктором Уотсоном удалось разгадать. Но почему… что такого в этих именах?
Инспектор ошеломленно переводил взгляд с меня на Холмса.
– Только то, – ответил он, – что мистер Дуглас, владелец бирлстоунского помещичьего дома, ночью был зверски убит!
Наступила одна из тех драматических минут, ради которых жил мой друг. Было бы преувеличением сказать, что его потрясло или хотя бы взволновало это неожиданное сообщение. В необычном характере Холмса не было и следа жестокости, но от долгой работы над расследованием преступлений он очерствел. Однако хотя его эмоции притупились, ум работал очень деятельно. Поэтому Холмс не выразил и тени того ужаса, который ощутил я при этом кратком сообщении. На лице Холмса угадывалась спокойная, сдержанная заинтересованность химика, наблюдающего, как из перенасыщенного раствора выпадают кристаллы.
– Поразительно! – сказал он. – Поразительно!
– Вас как будто это вовсе не удивило.
– Только заинтересовало, мистер Мак. С какой стати мне удивляться? Я получил из надежного источника анонимное предупреждение, что некоему человеку угрожает опасность. Не прошло и часа, как я узнаю, что опасность реализовалась и этот человек мертв. Я заинтересован, но, как вы заметили, не удивлен.
В нескольких лаконичных фразах Холмс уведомил инспектора о письме и шифре. Макдональд сидел, подперев руками голову, его густые рыжеватые брови сошлись на переносице.
– Я сейчас направлялся в Бирлстоун, – сказал инспектор, – и заглянул по пути спросить, не поедете ли вы со мной – вы и ваш друг. Но, исходя из ваших слов, мы, пожалуй, добьемся больших успехов в Лондоне.
– Не думаю, – ответил Холмс.
– Черт побери, мистер Холмс! – воскликнул инспектор. – Через день-другой газеты будут трубить о бирлстоунской тайне, но где же тайна, если в Лондоне есть человек, заранее предсказавший это преступление? Нужно только арестовать его, и дальше все пойдет как по маслу.
– Несомненно, мистер Мак. Но как вы предполагаете арестовать так называемого Порлока?
Макдональд перевернул конверт, взятый у Холмса.
– Письмо отправлено из Кэмберуэлла[182] – это мало что нам дает. Фамилия, вы говорите, вымышленная. Да, сведений кот наплакал. Вы, кажется, упоминали о том, что посылали ему деньги?
– Два раза.
– Каким образом?
– Наличными, в кэмберуэллское почтовое отделение.
– Не потрудились посмотреть, кто приходил за ними?
– Нет.
На лице инспектора отразились недоумение и легкое возмущение.
– Почему?
– Потому что всегда держу слово. Получив первое письмо, я пообещал, что не буду пытаться выследить его.
– Полагаете, за ним кто-то стоит?
– Я знаю, что да.
– Тот профессор, о котором вы говорили?
– Совершенно верно!
Инспектор Макдональд улыбнулся, и его веки дрогнули, когда он бросил на меня взгляд.
– Не скрою, мистер Холмс, мы в Департаменте уголовного розыска считаем, что вы слегка помешались на этом профессоре. Я сам навел о нем справки. Он производит впечатление весьма почтенного, образованного и талантливого человека.
– Рад, что вы признали, что он талантлив.
– Да этого нельзя не признать! Узнав ваше мнение о нем, я поставил себе цель увидеться с ним. Мы разговаривали о солнечных затмениях. Понять не могу, как разговор зашел о них, но он взял рефлекторный фонарь, глобус и все объяснил за минуту. Дал мне почитать книжку, но, признаюсь, я ничего в ней не понял, хотя получил в Абердине хорошее образование. С таким худощавым лицом, седыми волосами и внушительной манерой говорить из него получился бы замечательный проповедник. Когда при расставании он положил мне на плечо руку, это походило на отцовское благословение перед тем, как отправить сына в холодный жестокий мир.
Холмс усмехнулся и потер руки.
– Замечательно! – сказал он. – Превосходно! Скажите, Макдональд, этот приятный и трогательный разговор происходил, полагаю, в кабинете профессора?
– Да.
– Великолепная комната, не так ли?
– Да, поистине превосходная, мистер Холмс.
– Вы сидели перед его письменным столом?
– Совершенно верно.
– Солнце светило вам в глаза, а его лицо оставалось в тени?
– Собственно, тогда уже стемнело, но я обратил внимание, что лампа была повернута в мою сторону.
– Этого следовало ожидать. Случайно, не заметили картину над головой профессора?
– Я мало что упускаю из виду, мистер Холмс. Вероятно, научился этому у вас. Да, я видел эту картину – молодая женщина, подперев голову руками, смотрит на тебя искоса.
– Ее написал Жан-Батист Грез.
Инспектор выказал интерес.