Весь Роберт Маккаммон в одном томе

Охотник сбавил скорость. Фонарь высветил зеленую трясину впереди: огромные листья кувшинок и переливчато искрившуюся изумрудную ряску. Воздух был тяжелым, влажным и едким от испарений. Над водой стелился туман, и в этом тумане тлели красные рубины — глаза аллигаторов, следившие за приближением человека. Когда глиссер подходил ближе, головы рептилий погружались с вязким хлюююю пающим звуком, а после снова появлялись в пенистом следе за кормой. Преодолев еще около сотни ярдов, Ящер вырубил пропеллер, и глиссер бесшумно поплыл сквозь мглу.

Закурив сигару, он выпустил облачко дыма, затем достал веревку и стал завязывать на ней скользящую петлю. Глиссер скользил по листьям кувшинок, вынуждая лягушек с кваканьем спасаться бегством. Сразу после участка с кувшинками начиналось более глубокое русло, пролегавшее между зарослями камыша. У границы этой протоки Ящер и бросил за борт якорь — заполненный бетоном резиновый сапог. Глиссер замер в камышовых дебрях на краю глубокого канала.

Охотник закончил возиться с веревкой и, опробовав петлю несколько раз, убедился в ее прочности. Затем он взял металлический бидон, открыл его и, зачерпнув оттуда куски окровавленной конины, насадил их на крупный зубец, подвешенный к концу цепи, которая, в свою очередь, крепилась к металлической раме пропеллера и была снабжена небольшим колокольчиком. Он швырнул цепь с приманкой в камыши, а затем, погасив свет и положив под руку багор и лассо, устроился на своем насесте.

Попыхивая «Белой совой», охотник взирал на звезды и белый полумесяц, карабкавшийся на небо. Вдалеке, в стороне Майами, небосвод полыхал заревом. В ночном воздухе чувствовалось электричество. Кожу на голове покалывало, а волоски на тыльной стороне жилистых, покрытых татуировками рук вставали дыбом. При росте всего пять футов семь дюймов охотник весил около ста шестидесяти фунтов, но по силе сравнился бы с полузащитником «Дельфинов». Плечи его бугрились мускулам. Он совершенно не походил на какого-нибудь старого добродушного дедулю. Он проводил взглядом падающую звезду — алую жилку, плевавшую искрами. Ночь пульсировала, и он ощущал это, словно удары могучего сердца. Где-то справа взволнованно взвизгнула ночная птица, и вслед за ней раздался похожий на звук контрабаса рев аллигатора. Сегодня болото бурлило. Тучи москитов вились у лица Ящера, но жир и зола, которыми он натер кожу, защищали от укусов. Вновь возникло то непреодолимое чувство, что посетило его, когда он готовился покинуть побережье: нынче ночью должно что-то случиться, что-то необычное. Болото знало это, а значит знал и Ящер. Возможно, Старый Папа выполз поохотиться — злой и голодный. Возможно. Год назад Лэйни Аллен видел Старого Папу именно здесь, в этом самом канале. Большие аллигатор плавали по протоке подобно субмаринам — спокойные на глубине, яростные на поверхности. Лэйни Аллен — упокой, Господь, его душу — сказал, что самый крупный из тех аллигаторов выглядел жалко на фоне Старого Папы. Сказал, что глаза Старого Папы светились в темноте, словно фары ’кадиллака’, а его эбеновая с зеленым шкура была такой толстой, что на ней пустил корни кипарис. Волна, поднятая Старым Папой, могла бы потопить глиссер, утверждал Лэйни, и от зубастого рыла до клиновидного хвоста Старый Папа походил на плывший по каналу остров.

В апреле Лэйни и Ти-Бёрд Стоукс, вооружившись дробовиками, винтовками и несколькими связками динамита, отправились сюда, чтобы выкурить Старого Папу из его потайного логова. В мае один из семинолов нашел то, что осталось от их глиссера: воздушный винт и часть расколотой кормы.

Колокольчик зазвенел, и Ящер ощутил покачивание лодки — аллигатор заглотил наживку.

Сжимая зубами окурок сигары, он снял с держателя позади сиденья мощный фонарь и включил его. На конце цепи, взбивая воду, крутился волчком аллигатор. Луч фонаря нашарил его в камышах. Это оказалась не слишком тяжелая молодая особь около четырех футов длиной, но взбешенная, словно низвергнутый в ад Люцифер, и готовая к драке. Ящер слез с насеста, надел перчатки из воловьей кожи, и стал наблюдать, как аллигатор сражается с вонзившимися ему в челюсти зубцами. Хвост зверя лупил из стороны в сторону, и в человека летели хлопья пены и брызги черной грязи. С этим Ящер ничего не мог поделать. Хотя он и аллигатор всегда пребывали на противоположных концах цепи, охотник находил дикую красоту в пилообразном оскале, в красных, пылающих глазах и в бьющемся, покрытом тиной теле. Деньги, однако, ему нравились больше, и шкуры аллигаторов помогали сводить концы с концами. Так тому, значит, и быть. Ящер подождал, пока аллигатор не вскинет голову на поверхность и не попытается стряхнуть зубья, а затем метнул лассо.