Весь Мегрэ. Том 1

– Рюмку местной наливки! – попросил он, стряхивая водяную пыль с набухшего в тумане плаща.

Женщина ничего не ответила, и он решил, что она не расслышала. Она продолжала ложечкой мешать кипевший в кастрюльке кофе, по запаху малособлазнительный. Когда кофе был готов, она перелила его в чашку, поставила на поднос и направилась к лестнице, на ходу бросив Мегрэ:

– Сейчас спущусь.

Мегрэ был убежден, что кофе предназначался Када-вру, и он не ошибся: доказательством тому было знакомое пальто, которое он заметил сейчас на вешалке. Наверху, у него над головой, послышались шаги – это в комнату вошла хозяйка, и голоса, но о чем говорили, Мегрэ не разобрал. Прошло минут пять. Потом еще столько же. Мегрэ тщетно несколько раз стучал монеткой по столу. Наконец через добрых четверть часа женщина спустилась. Вид у нее был еще более неприветливый, чем раньше.

– Что вы просили?

– Рюмку местной наливки.

– Нету.

– У вас нечего выпить?

– Наливки нет, а коньяк есть.

– Тогда дайте коньяку.

Женщина подала ему коньяк в рюмке из такого толстого стекла, что в нее поместилось всего несколько капель.

– Скажите, мадам, это у вас, конечно, вчера вечером остановился мой друг?

– Не знаю, ваш ли он друг…

– Вы поднимались к нему?

– У меня постоялец, и я подала ему кофе.

– Насколько я его знаю, он, конечно, засыпал вас вопросами, не так ли?

Найдя тряпку, хозяйка принялась вытирать на столах оставшиеся с вечера винные пятна.

– А это правда, что Альбер Ретайо был у вас вечером накануне своей гибели?

– А вам что за дело?

– Он, верно, был славным малым. Мне рассказывали, будто он в тот вечер играл в карты. Во что у вас здесь играют, в бел от?

– В куанше.

– Значит, играл с друзьями в куанше… Он, кажется, жил вместе с матерью? Я слышал, она достойная женщина.

– Хм…

– Что вы сказали?

– Я? Ничего. Это вы говорите без умолку, и я не пойму, к чему вы клоните.

Наверху снова послышалось какое-то движение. По-видимому, Кавр одевался.

– Она живет далеко отсюда?

– В конце улицы, в тупичке… Дом с тремя каменными ступеньками…

– А мой друг Кавр, что остановился у вас, еще не был у нее?

– Интересно, как он мог пойти к ней, если он только встает?

– Он пробудет здесь несколько дней?

– Я этим не интересовалась…

Хозяйка распахнула окна, чтобы откинуть ставни, и Мегрэ увидел, что на улице уже почти светло, но утро пасмурное.

– А как вы считаете, Ретайо в тот вечер был пьян?

Она вдруг огрызнулась:

– Не больше, чем вы, хотя вы и пьете коньяк ни свет ни заря!

– Сколько с меня?

– Два франка.

Гостиница "Три мула", более современная на вид, находилась как раз напротив, но Мегрэ не счел нужным заходить туда.

Кузнец разводил огонь в своей кузнице. Какая-то женщина прямо с порога дома выплеснула на середину улицы ведро помоев. Раздался слабый звоночек, напомнивший Мегрэ его детство, и из лавки булочника с батоном под мышкой выбежал мальчик в деревянных башмаках. В окнах, когда Мегрэ проходил мимо, колыхались занавески. Чья-то рука протерла запотевшее стекло, и он увидел старое, морщинистое лицо с красными, как у Кадавра, веками. На правой стороне улицы возвышалась церковь из серого камня с потемневшей от дождя шиферной крышей, и из нее вышла женщина. Худощавая, лет пятидесяти, одетая в глубокий траур, она держалась очень прямо. В руке у нее был молитвенник, завернутый в кусок черного крепа. Не зная, куда идти дальше, Мегрэ остановился на углу небольшой площади, над которой дорожный знак предупреждал автомобилистов: "Школа". Мегрэ проследил глазами за женщиной. Он увидел, что, дойдя до конца улицы, она свернула в какой-то тупичок, и сразу же почему-то решил, что это мадам Ретайо. Вспомнив, что Кавр еще не был у нее, Мегрэ поспешил вслед за ней. Он не ошибся. Когда он вошел в тупичок, женщина уже поднялась по трем ступенькам к двери небольшого домика и вынула из сумочки ключи.

Несколько минут спустя Мегрэ постучал в стеклянную дверь, завешенную изнутри гипюровой занавеской.

– Войдите.

Женщина только успела снять пальто и шляпу с крепом. Молитвенник еще лежал на покрытом клеенкой столе. В белой эмалированной плите горел огонь. Решетка плиты была тщательно начищена наждаком.

– Простите, мадам, что я побеспокоил вас. Вы мадам Ретайо?

Мегрэ чувствовал себя не слишком уверенно: она ни словом, ни жестом не пыталась подбодрить его. Она стояла в ожидании, скрестив руки на животе, и лицо у нее было будто восковое.

– Мне поручили провести следствие в связи со слухами, что ходят о смерти вашего сына…

– Кто поручил?

– Я комиссар Мегрэ, из уголовной полицией Смею вас уверить, что следствие не носит официального характера.

– Что вы хотите сказать этим?

– Что дело еще не передано в суд.

– Какое дело?

– Вы, вероятно, знаете, мадам, – простите, что я говорю о столь тяжелых вещах, – что вокруг смерти вашего сына ходят разные слухи…

– Людям рта не заткнешь…

Чтобы выиграть время, Мегрэ стал разглядывать фотографию в овальной позолоченной рамке, которая висела на стене, слева от кухонного буфета орехового дерева. Это был портрет стриженного бобриком мужчины лет тридцати, с пышными усами.

– Ваш супруг?

– Да…