«Более подходящее место, — думал Рон. — Что он имеет в виду? Уж не Лондон ли?»
Дебби никак не решалась:
— Я там не могу, мамочка!
— Почему?
— Меня там может кто-то увидеть.
— Что ты, никто тебя не увидит, — убеждал Рон. — Ты сделаешь, как скажет мама, и все будет в порядке.
Он повернулся к Мэгги:
— Сходи с ней, любовь моя.
Мэри не шелохнулась:
— Она и сама умеет.
— Ты же видишь — она боится. Да и как она перелезет через эту решетку?
— Тогда сходи с ней сам.
Рону не хотелось возражать — начался бы бессмысленный спор. Он выдавил из себя улыбку и сказал:
— Пойдем.
Дебби вышла из машины. Рон помог ей перебраться через железную ограду, за которой раскинулось широкое поле. Урожай с него уже был собран. Оно пахло… свежей землей.
— Ты что папа? Не смотри! — выговорила ему дочка. — Ты
Как она любит командовать и управлять, а ведь ей всего девять! Она умела уже играть на его нервах не хуже, чем на фортепиано, которым занималась три года. Они оба знали это. Рон улыбнулся и зажмурился.
— Видишь? Папа закрыл глаза. Давай, девочка, делай все побыстрее.
— Только ты не вздумай подглядывать. Обещай, что не будешь подглядывать?
— Я не буду подглядывать, — торжественно продекламировал Рон.
Боже мой, она уже устраивает целый спектакль!
— Поторопись, мое солнышко.
Он обернулся в сторону машины: Ян сидел, склонив голову над страницами очередного глупого комикса, его глаза неподвижно замерли над чем-то уж очень интересным. Весь день он был угрюм и серьезен. Единственное изменение на его лице Рон заметил, когда они оба обменялись чем-то, напоминавшим улыбки. То, что отразилось на лице Яна, вряд ли было естественным — вряд ли ему хотелось улыбаться, вряд ли он намеревался посмеяться над сестренкой. Он был сегодня слишком задумчив.
Дебби стянула штанишки и присела. Она тужилась, но ничего не получалось. Как она ни старалась.
Рон окинул взглядом все поле, вплоть до горизонта. Там кружились шумные стаи чаек. Рон смотрен на них: сначала спокойно, потом со все большим нетерпением.
— Скорее, моя детка.
Рон снова оглянулся на машину: Ян смотрел теперь на него. На лице его была печать скуки. Бледное грустное лицо. Что же с ним? Какая-то безысходность сквозила во взгляде. Рон терялся в догадках. Будто бы — или действительно? — не заметив, что на него смотрит отец, он снова занялся сборником комиксов.
Дебби вдруг резко вскрикнула: в ушах у Рона зазвенело.
— Господи! — Рон полез через ограду. К ней заспешила теперь и Мэгги.
— Дебби!
Рон застал ее стоящей у самой загородки. Она уставилась вниз, что-то бормоча себе под нос. Лицо девочки раскраснелось.
— Боже мой, что случилось?
Она лишь беззвучно шевелила губами. Глаза Рона проследовали за ее взглядом.
— Что случилось? — это уже была Мэгги, которая пыталась перебраться через ограду.
— Кажется… Кажется, ничего особенного.
Это был всего лишь мертвый крот. Он лежал на земле. Его глаза выклевали птицы. Гниющим телом питались полчища мух.
— Боже мой, Рон, — Мэгги сверкнула глазами. Так, словно он сам подложил сюда труп животного.
— Все хорошо, моя сладенькая, — Мэгги толкнула Рона локтем и взяла девочку на руки.
Ребенок постепенно успокаивался. «Городские дети, — подумал Рон. — Надо приучать их к таким вещам, ведь когда-нибудь они будут жить среди этого. Здесь нет и не будет чистящих машин, убирающих с земли все и вся».
Мэгги качала малышку на руках — видимо новых слез на ее лице не появится.
— Ну вот, сейчас она успокоится, — сказал Рон.
— Конечно, успокоится. Правда, детка? — Мэгги помогла ей подтянуть штанишки. Дебби лишь всхлипывала носом, вовсе не стесняясь. Слишком большое огорчение, чтобы отстаивать свою самостоятельность.
Ян слышал концерт, закатываемый сестренкой, и пробовал сосредоточиться на комиксах. «Дайте же мне наконец собрать свое внимание», — думал он. И его желание было выполнено.
Внезапно стало темно. Слишком темно, чтобы видеть картинки.