Вернуться по следам

– Нет, извините. Не отдам, – сказала я твердо, мельком взглянув на вольеры.

– Эх ты, жадина, – усмехнулся Федор Сергеевич.

– Точно, – кивнула я.

Нельзя сказать, что я сама об этом не думала. Тогда, в середине восьмидесятых, это все еще оставалось вполне действующей традицией – растить служебных собак в подарок милиции или пограничникам. Сплошь и рядом такое было, и от чистого сердца.

И меня посещали эти мысли, когда я смотрела на Ричарда, такого большого, красивого и умного, такого золотого пса. Он был слишком хорош для меня, вот что.

Особенно часто я думала об этом, когда мы с Ричардом и Зоськой гуляли в парке.

Ричард совсем перестал бояться лошадей. С Зоськой они не то чтобы подружились, но он выделял ее, как всех, кто имел ко мне отношение, и охранял.

И вот, когда Зоська мчалась по парку, а Ричард черной стрелкой бежал впереди, мне становилось так грустно… Если бы я была следопытом, путешествовала по североамериканским лесам, полным опасностей, и эта лошадь, и эта собака, несомненно, были бы на своем месте… Но я была ребенком и могла предложить им немного – только эту игрушечную свободу, парк, а не лес.

Ладно, Зоська хотя бы была при деле, работа была ей по силам и нравилась, а вот Ричард… Он бы мог, и правда, служить в милиции, защищать и помогать, а меня от чего защищать?

Конечно, я тогда не знала, что через каких-то три года уйду из дому и поселюсь «на раене», по сравнению с которым наш был просто парадиз, и тогда уж Ричарду будет где развернуться – мощный, прекрасно обученный пес не раз и не два спасет мою шкуру. И позже, когда мы отправимся в путешествия, пусть не по лесам, но по чужим, незнакомым городам, Ричард будет незаменим.

Но пока я ничего не могла ему дать, кроме игры, и мучилась угрызениями совести.

– О чем задумалась, Славочка? – спросил Федор Сергеевич.

– Знаете, он ведь неплохо живет, – сказала я тихо. – Он бегает целыми днями. И с лошадью бегает, и так, сам играет, с другими собаками… Двор наш на конюшне охраняет и меня вот… На площадке занимается… В общем… На цепи он два года просидел, и знаете, хватит. В клетку я его не отдам. Пусть уж будет бездельником.

– Убедила, убедила, – вздохнула Катя, глядя на нас с сочувственной улыбкой. – Раз занимаешься с собакой – все в порядке. Немчики – они прекрасные няньки. И ты, я вижу, нянька ему отличная. Вот и берегите друг друга. – И Катя легонько щелкнула меня по носу. – Ну что, показать тебе наш питомник?

– Нет, Катюш, спасибо, – сказал Федор Сергеевич. – Славочка хотела показать Ричарду занятие… по задержанию… Пойдем мы.

– Ричарду?! – удивилась Катя.

– Пса Ричардом зовут. Отличник ОКД, можно сказать, пора к защитно-караульной переходить, только вот команды «фас» он у нас не слышит. Славочка и решила ему показать наших специалистов. – Федор Сергеевич улыбнулся, как бы извиняя детские фантазии.

– Ах вот что, – сказала Катя прохладно. – Хочешь мальчишек по дворам пугать?

– Нет, – ответила я. – Просто… ну надо, чтобы он все знал… А то он недоучка какой-то получается… Полуграмотный. А еще он же идет на реальную угрозу… Вроде как сам решает, кого валить… Но он же – собака, понимаете? А вдруг его кто-то испугается ужасно, а Ричард почует и решит, что человек замышляет недоброе… И укусит… А с собаками, знаете, никто не церемонится. Усыпят, и все. А я же – ребенок. Я его не смогу защитить. Никак. С детьми тоже не церемонятся, и слушать меня никто не станет… Так что пусть учится. Ученые собаки, они спокойнее гораздо и увереннее, и так выйдет, что всем хорошо – и Ричард никого не тяпнет случайно, и сам в безопасности будет… А злить я его не даю, не думайте.

– Наш человек! – просияла Катя.

– Ну так! – с гордостью взглянул на меня Федор Сергеевич. – Я бы кого попало в посаженые дочки не взял!

Глава 28

Увидев плац с полосой препятствий, я присвистнула.

Там были и привычные бумы, барьеры и платформы, но были и странные бревна, держащиеся на одной опоре, и высоченные бумы с длиннющими лестницами, и железные бочки, положенные в ряд, настоящие каменные стенки и домики с окнами без стекол, и много чего еще.

– Видал, Ричард?

Ричард водил жалом и пошевеливал ушами. По огромному полю там и сям бегали люди с собаками, и пес подобрался, готовый отражать атаки, если что.

У одного из домиков стоял самый обычный письменный стол, несколько нелепо выглядевший в чистом поле, к нему и повел нас Федор Сергеевич.

– Ах я, баран! – внезапно воскликнул он с досадой. – Ах я, старый дурак… Славочка, ты же тут замерзнешь совсем…

– Не стоит беспокоиться, – сказала я, стараясь не дрожать. Я была в свитере и легкой куртке – одежде, рассчитанной на то, чтобы двигаться, а не стоять столбом.

– Ст'oит, ст'oит… Что мне твои родители скажут, если я тебя простуженной верну? – Федор Сергеевич завертел головой, высматривая кого-то, и вдруг заорал командирским басом: – Нечипорук!!! Нечипорук!!!

К нам подбежал невысокий человек в ватнике, весь в конопушках и ушастый, как летучая мышь.