Вернуться по следам

Выглянуло солнце, река заблистала за деревьями, словно тяжелое, темное стекло. Дети прибавили шагу и скоро уже косолапили, увязая в песке. Я быстро расседлала Зоську под дикой яблоней у кромки пляжа, и она сразу же набила полную пасть яблок, как хомяк. Я оставила седло тут же, под деревом, бросив кобыле: «Охраняй», и пошла за детьми.

Красномордые, потные мальчишки устало сопели, но никто не смел присесть.

– Отдыхаем, отдыхаем, тянемся, – сказала я, села, раскинула ноги и стала тянуться к носочкам, то к правому, то к левому.

Дети грузно попадали на песок и стали делать, как я.

– Молодцы. А теперь расскажите мне, как вы разминаетесь с Омаром Оскаровичем.

– Да обычно, – ответил мне желтоглазый, – сначала бегаем, потом наклоны, приседания, два кружочка гусиным шагом… и все.

– Ага. Ну ладно, мы сейчас чуть иначе сделаем. – Я решила им показать детскую разминку, которую в самом начале проводила с нами Лиля. Это был комплекс растяжек и силовых, где фигурировали такие упражнения, как «утенок», «бабочка», «зайчатки и волчатки», «лодочка». Я не была уверена в успехе, потому что дети все как один были хмурые и слишком серьезные, но уже через пятнадцать минут они улыбались и радостно переглядывались – понравилось. Но вот мы почти закончили, а возвращаться все еще было рано, рано, я «чувствовала это жопой», как говорил Геша. Почему-то мне ужасно не хотелось, чтобы эти малыши увидели, как выводят из конюшни обреченную лошадь или, того хуже, вытаскивают труп, хотя я-то сама была вполне самостоятельным ребенком и очень не любила, когда со мной обращались как с маленькой – сюсюкали, недоговаривали, скрывали что-то, пусть плохое, но важное.

Я не знала, что делать, чем их еще занять, но тут мой взгляд упал на руку одного из мальчишек. Я увидела четкий красноватый рубец, явно от шамбарьера. За седло хватался, дурачок, на галопе, подумала я, и мне в голову пришла одна скудная мыслишка. Не бог весть что, но пойдет.

– Все, закончили. Молодцы, – сказала я. – А теперь вот что. Боюсь, ваше сегодняшнее занятие сорвано. Мы просто не сможем заниматься, не сможем вывести лошадей…

Дети разочарованно загудели.

– Подождите ныть. Я кое-что придумала. Скажите мне на чистоту, кто из вас боится ездить галопом?

Дети угрюмо сбились в кучу и молчали.

– Ладно, партизаны. Вы пока подумайте, а я лошадь пойду поседлаю.

Зоська пожирала яблоки как пылесос, и я усомнилась, сможет ли она идти галопом.

– Ах ты жадный хомячище! Давай, хватит уже жрать. – Я оттащила лошадь от яблони, надела уздечку, седло, и мы вернулись к детям. – Ну? Признаваться будем?

Ответом мне было то же молчание.

– Ну я не знаю… Раз вы все такие храбрецы, вам моя мысль по душе не придется…

– А что ты придумала? – спросил меня один из мальчишек.

– Я хотела предложить вам поездить галопом со страховкой. То есть в одном седле со мной. Я буду вас крепко держать, бояться вам будет нечего, и вы поймете, что галоп – это весело и здорово.

– Ага-а-а, а вдруг ты сама упадешь?

– Я?! Упаду? Ну это вряд ли…

– Это ты не видел, как они выступают, – толкнул локтем недоверчивого другой мальчишка.

– Да я болел, когда вы все на них ходили, – стал оправдываться тот.

– Хорошо. Смотрите. – Я запрыгнула в седло, пустила Зоську кр'yгом и стала всяко изголяться – ложиться поперек, садиться против темпа, опираясь локтями о лошадиный круп, делать соскоки и даже встала на руки, упираясь головой в седло. – Ну? Упаду я?

– Не-е-ет! – заорали мальчишки.

– Так что? Покатать вас?

– Да-а-а! – Они всем скопом кинулись к нам, и Зоська шарахнулась в сторону.

– Тихо, тихо. По очереди. Давайте-ка посчитаемся – эни-бени-лики-паки… Ты первый, давай. – Стремена были слишком высоко для карапуза, и я попросила остальных: – Да подсадите его, что встали!

Он забрался в седло, я перехватила повод одной рукой, а другой крепко прижала пацана к себе. В казачьем седле нам вдвоем было удобно, как в кресле.

– Бери повод. Да не хватай, мягче, не держись за него, держись коленками. Коленка, коленка и попа – три точки опоры у тебя, кисти, поясница и шенкеля свободны. – Я почувствовала, как мальчишка расслабляется, становится гибче. – Мы сейчас сразу пойдем в галоп, на рыси вдвоем неудобно. Если испугаешься – хватай меня за руку. За повод не держись, не для того он, понял? Схватишься за повод – убью. Понял?

– Да. – Мальчишка глубоко вздохнул и постарался расслабиться. На темечке у него торчал смешной русый вихор, голова едва доставала мне до подбородка.

– Ну, помчали! – Я свистнула, и Зоська сорвалась в галоп – любила она похулиганить. – Йахуууууу, эгегегей!!! – вопила я и слышала подбадривающий визг малышни за спиной.

Мальчик испугался и резко ухватил меня за запястье.

– Молодец, молодец. Не бойся, я тебя держу. Отпускай ручки. Совсем отпускай, просто раскинь их в стороны, будто ты птичка. Мы же летим, чувствуешь? Летим!

– Летим, – тихо повторил мальчик и, раскинув руки, вдруг запищал: – Ура-а-а! Я лечу-у-у-у!!!

Когда мы завершили круг, мальчишки скакали, как стая диких обезьян, тянули руки и кричали: «Можно, я? Можно, я?»

– Ну что, слезай, – обратилась я к мальчонке.