Верное решение (СИ)

Да, все определенно идет по кругу… Я помню, когда стоял в родильном кабинете и смотрел, как на свет появляется мой сын, тоже думал, что все пропало. Не знаю, как это объяснить тем, кто этого не переживал, но попробую. Вообще, рождение ребенка — это самая страшная вещь на свете… Мне тогда казалось, что теперь все в жизни измениться. Совсем. Перевернется с ног на голову. И не в том смысле, что мне придется бросить школу, чтобы устроиться на низкооплачиваемую работу и обеспечивать семью. Нет. Хотя, конечно, все было именно так… Когда я впервые увидел лицо Аврелия, я сразу понял, что теперь все будет ради него. Я перестал быть центром собственной вселенной. Им стал он. Теперь все будет вращаться вокруг нового человечка, ведь он будущее, а я — настоящее, медленно превращающееся в прошлое. И от этой мысли мне стало не по себе. Я будто умер. Не полностью, только маленькой частью себя. Той, которая до этого думала, что она — главный герой истории. И тогда я запаниковал. Страх смерти, скажу я вам, сильная вещь. Бьет со всего размаху. Зато, если один раз его перебороть, то дальше уже становится гораздо легче. Паника отступает, мысли успокаиваются, настраиваются на конструктивный лад… И оказывается, что все не так уж плохо. Что даже если ты не за рулем, то это еще не значит, что поездка выдастся паршивой. К тому же, я не готов сказать, что, не имея за спиной образования, хорошей работы, даже поддержки собственных родителей, все равно оставить ребенка было неверным решением. Ведь в конце концов, дети это наше будущее, и не будь их, тогда на кой черт мы вообще все это затеяли? — он обвел рукой пространство пещеры. — Весь этот технический прогресс, освоение космоса, постройка колоний… Для кого это, если не для будущих поколений? Кто-то скажет, что великие дела делаются эгоистичными людьми для того, чтобы удовлетворить свои амбиции, а я отвечу — к чертям амбиции. И к чертям эгоистов! — в этот момент Тит скорее спорил не с воображаемым оппонентом, а с самим собой, потому как прекрасно осознавал, что отправился в «Гуд Кол.» не для того, чтобы оставить Аврелию в наследство процветающее дело, и не ради эфемерной возможности восстановления собственного брака. Он сделал это, повинуясь внутреннему бунтарю, вырывавшемуся из него в самые ответственные моменты. И ему было за это стыдно. Стыдно перед самим собой, перед родителями, чьих советов он избегал, как огня. Стыдно перед Лилией, которую он нехотя утянул за собой на дно. И перед Аврелием, которого он лишил нормального детства. — К чертям эгоистов…

Тит, опираясь на руку, сполз по стене на пол, уложил сломанную ногу на здоровую, дал команду скафандру сделать единовременное повышение дозировки обезболивающего и, смотря на аммиачные струйки, затекавшие в пещеру, провалился в сон без сновидений.

***

В чувства Тита привел грохот, раскатистым эхом прокатившийся по пещере. Ничего не понимая, он встрепенулся, но тут же скорчился на полу от боли. Его сломанная нога свалилась со здоровой, а ботинок развернулся почти в обратную сторону. К тому моменту обезболивающих в крови Тита было настолько мало, что можно было считать, их не было вообще.