Верни мою дочь

Ночью я нехотя поднялась, мне приспичило по маленькой нужде. В простом деревенском туалете- будке я уже была, но он стоял во дворе, и идти к нему через заросли деревьев было жутко. В комнате стояла кромешная тьма. Нащупав под углом пледа фонарик, я тихо щелкнула включателем и направила луч на пол, чтобы никого не разбудить.

Сразу же увидела Марка, спящего на голой широкой лавке. У него не было ни одеяла, ни матраса. Он спал в той же одежде, что и приехал, скрестив руки на груди. Даже во сне его лицо было напряженным.

Бесшумно подойдя к нему, я тихонько потрясла его за плечо. Тут же открыв глаза, он уставился на меня, нахмурив брови.

— Что случилось?

— Я в туалет хочу, — смущенно пробормотала я.

— И? — Он как будто еще больше нахмурился. Не соображал спросонья.

— Мне страшно… Там очень темно, и вдруг звери какие бродят…

Без дальнейших разговоров он встал и мы, стараясь не шуметь, вышли на улицу. Лунный свет еле пробивался сквозь густые кроны деревьев, не зги не видно. Слава Богу, есть фонарь. Около туалета я наконец-то выдохнула (оказывается, почти не дышала, напряженно всматривалась в темень), остановила Марка.

— Подожди здесь, я сейчас.

Он послушно остался стоять на месте.

Когда я вернулась к нему назад, он задумчиво смотрел наверх, задрав голову. Проследив за его взглядом, я чуть не задохнулась от восторга.

— Сколько звезд!

— Да, в это время года здесь особенно звездное небо.

Мне опять вспомнились его слова, что он тут рос. Жил с дедом. К своему стыду я вдруг поняла что ничего не знаю о муже, с которым прожила чуть больше трех лет. Ни-че-го.

Ни где он рос, ни какая у него семья, ни чем увлекался в юности. Я никогда не спрашивала, потому что меня это не интересовало. Потому что я составила приблизительный портрет в своей голове. Он никогда не распространялся о родителях, о прошлом. А если что и проскальзывало, то в весьма скупой реплике, которая не подразумевала продолжение разговора. Я подхватила его правила, мы в принципе никогда не были близки друг с другом в простом человеческом общении.

Странно. Он тут рос.

Интересно, до какого возраста? Как тут вообще появился? Что он делал? Как учился? Как общался со сверстниками? Значит ли это, что его другом и родителем был только упомянутый дед? Господи, да в этой глуши расти только диким зверьком представляется.

— Ты идешь? — от роя мыслей меня прервал Марк, вопросительно разглядывая мою застывшую фигуру.

— Да, извини. Я просто никогда не видела столько звезд, — тихо ответила я ему.

Неожиданно он подошел ко мне, луч фонаря скользнул по его скуле и шее.

— Как ты? — В его голосе мне послышались мягкость и участие.

Он спрашивал о происходящем.

— Все хорошо, я в порядке. — Даже не успев подумать о собственных волнениях, я уже выпалила заранее подготовленный ответ.

Помолчав несколько секунд, он открыл рот, собираясь что-то сказать, но внезапно передумал. Плотно сомкнув губы, отвернулся от меня, теперь луч фонаря был направлен в широкую спину.

— Пойдем.

Он не успокаивал, ничего не обещал. Просто удостоверился, что у меня не поехала крыша.

Утром я проснулась от монотонного стука. Дневной свет расползся по комнате, позволяя рассмотреть избу. Словно подтверждая, что это все не сон. Тяжко вздохнув, я повернула голову, но Машу рядом не обнаружила. Сколько же я проспала? Напившись теплой воды из ведра, выползла наружу.

— Мама! А это домик для Люси! — довольный ребенок строил из горы щепок какие-то гигантские постройки для своей любимой куклы.

— Красиво! — улыбнулась я, переводя взгляд на мужа.

Марк рубил топором дрова на широком пеньке. Рубашку скинул, оставшись в одних джинсах. Невольно я сглотнула, отметив про себя, что у него очень тренированное тело с красивым рельефом мышц, выступающим прессом. Нет, я и раньше, конечно, видела, но предпочитала делать вид, что мне плевать. Мне и было, собственно, плевать. Да и сейчас тоже. Но как-то в глаза бросилось…

— Доброе утро, — прочистив горло, произнесла я.

Не отрываясь от своего занятия, он кивнул, даже не глядя в мою сторону.

— Доброе.

После он сложил дрова под навесом в бане, небольшую часть занес в избу и сгрудил у печки. Потом много раз ходил за водой на родник, наполняя чан.

В общем, мой муж не переставал меня удивлять, оказавшись совсем не белым воротничком, как я представляла себе раньше. Более того, ближе к обеду выяснилось, что я совсем не умею готовить. Я никогда прежде в жизни и не пыталась. Вокруг меня всегда были домработницы, и, к своему стыду, я не понимала в готовке даже самых элементарных вещей. Раньше я думала, что в этом ничего сложного, но сейчас стояла в полном ступоре. Интернета под рукой не было.

Зависла над картошкой в миске, не зная, что предпринять дальше. Грязь от очистков смешалась с моей кровью.

В этот момент в дом как раз вошел Марк. Мельком взглянув на мои изрезанные пальцы, потом на картофель, он подошел ближе и молча забрал нож и миску с неаккуратно очищенным овощем. От жгучего стыда мои щеки запылали огнем. Он не насмехался, не ругал. Вообще никак не прокомментировал, просто даже такое дело, как готовка, взяв в свои руки.