Верни мое имя!

Да и в самом деле причесал, как немедленно обнаружил Васька! В уголке двора около поленницы возился какой-то малорослый дедок в лаптях, полосатых штанах и серой рубахе чуть ли не до пят, подпоясанной потертым ремешком. Рядом валялись крохотные грабельки, а сам дедок насыпал в длинное корыто зерно из небольшого ведерка и причитал:

– Хынь-хынь! Ох, тоска, ох, смертная! Мне бы хоть махонькую да пегонькую лошадушку! Пропадает дворовушка безлошадный! Пропадает-погибает!

И он залился мелким старческим плачем, таким жалобным, что у Васьки у самого слезы выступили. Этот дедок был до того похож на Кузьмича, ну прямо как близкий родственник!

Ну да, тот нечистик – и этот нечистик, а что один заколдованный, а другой природный, так разве в этом дело? Оба они за крестьянским двором присматривали: один баньку стерег, другой – конюшню…

Внезапно дворовой увидел Ваську – да так на него и вытаращился:

– Котишка-оборотень? Не ты ль у Кузьмича жил-поживал?

– А вы откуда знаете?! – изумился Васька.

– Ну, брат ты мой, где ж это видано, чтоб один нечистик не ведал, что у другого делается! – ухмыльнулся дворовой, и от этих слов «брат ты мой», с которыми так часто обращался к нему Кузьмич, Васька не выдержал и расплакался.

– Ты чего, чего?! – засуетился дворовушка. – Ты сядь, посиди. Водички вон выпей! Успокойся. Ты чего ревешь-то? Переживаешь, что теперь бездомным остался? Так живи у меня! Милое дело – коту на конюшне поселиться. А то ведь от мышей спасу нет никакого. Известное дело – где зерно, там и мыши. Останешься здесь – каждый день сыт будешь!

– Ох, нет, – всхлипнул Васька. – Не могу остаться, не обижайтесь. Я домой хочу. Я все же не кот, а человек! Кузьмич это понимал, он мне хотел помочь домой вернуться, за это его ведьма Ульяна и прикончила. А теперь она новое злодейство замышляет. Против девушки одной. Любаша ее зовут.

– А, знаю, знаю! – всплеснул сморщенными ладошками дворовой. – Ее баньку мой брательник[11] стережет. Хорошая девушка, только, слух прошел, сильно крушит сердце по какому-то там королевичу. А куда деревенской девке до королевского сына?! Это ж только в сказках бывает, чтобы царевич-королевич на охоту поехал да в крестьянскую девку влюбился. А в жизни всяк себе ровню ищет!

– Вот! – вскричал Васька. – Я тоже думаю, что Любашу от этой глупости нужно излечить. Говорят, поможет старый недоуздок…

– Истинно так! – оживленно воскликнул дворовой, срывая с себя поясок. – Вот, держи – самый старый, старее некуда, еле держится. Твое дело – половчей набросить, а дальше морок сам собой рассеется.

– Спасибо! – вскричал Васька. – Тогда я побежал?

– Беги-беги, – кивнул дворовой. – А коли передумаешь обратно человеком скидываться – приходи ко мне! Местечко всегда найдется. Конечно, кабы жили тут лошадки, куда веселей было бы. А то ведь с тоски зачахнуть можно. Главное дело, не помрешь – мы, нечистики, бессмертные! – а зачахнуть – это запросто…

– Вы… держитесь, – пробормотал Васька нечленораздельно, сжимая в зубах недоуздок. – Может, еще заведутся когда-нибудь лошадки!

– Э-эх! – уныло вздохнул дворовой. – Ну ладно, беги, брат ты мой! Беги, не медли!

Васька прихватил недоуздок зубами, опрометью кинулся под ворота, с трудом продрался сквозь траву, за которую теперь цеплялся еще и недоуздок, выскочил на задворки дома Марфы Ибрагимовны – и увидел знакомую рыжую козочку.

Она равнодушно скользнула по нему глазами и отвернулась.

«Странно… Это что, не Катька Крылова? – удивился Васька. – Неужели самая обыкновенная коза?»

Он разжал зубы, положил недоуздок на траву и окликнул:

– Эй, Крылова, не узнаешь, что ли?

Коза мигом повернулась к нему и уставилась изумленными зелеными глазами:

– Тимофеев?! Это ты?! Что с тобой?

– А что? – озадачился Васька. – Может, я уже начал в человека превращаться?

– Нет! – страшным шепотом воскликнула Катька Крылова. – Ты начал превращаться в кота-негра!

– Чего?! – возмущенно воскликнул Васька, посмотрел на свои лапы – и не поверил глазам.

Лапы были черные.

– Куда это я влез? – удивился он и покосился на бок.

Бок тоже был черный…

– Тимофеев, я же говорю, ты весь как негр! – воскликнула Катька – и вдруг с испуганным визгом понеслась прочь.

– Крылова, ты что… – начал было Васька, но что-то упало на него и опутало.

Это была сетка.

– Ага, попался! – воскликнул знакомый голос, а потом чьи-то руки подхватили его.

Васька кое-как повернулся и посмотрел, кто это.

Любаша! Это она держала его на руках завернутым в сетку! Но держала так крепко, что трудно было дышать.

Васька попытался вырваться, но бесполезно, он задыхался… все помутилось в голове, поплыло – и вдруг перестало существовать.

* * *