Верная

Чёрт. Ей удаётся меня удивить. Смотрю на Евгению Александровну чуть дольше, чем это следовало, и вдруг натыкаюсь на такой же изучающий взгляд усевшихся чуть поодаль от нас охранников.

– А фамилия, Евгения Александровна, у тебя есть?

Наверное, до неё доходит, что сидеть в помещении в солнцезащитных очках не самая лучшая идея. Она не спеша их снимает и, не глядя на меня, отвечает:

– Конечно. Воскресенская.

И вот, наконец, она поворачивается и… Наверное, она и носит очки, потому как знает, насколько отталкивающим её взгляд кажется окружающим. Под ним вмиг становится неуютно, как под рентгеном. Обычно так смотрят понравившееся кино, но никак не на человека. Да и вообще они какие-то ненормально большие. Её глаза… Подавив в себе желание отвернуться, бросаю:

– Воскресенская? Дочь самого Александра Николаевича?

– Александр Николаевич – мой отчим.

– Вот как? Тогда почему вы сами не возглавили этот проект?

– Потому что это слишком ответственное поручение.

– Неужто кто-то сомневается в вашей компетентности?

Евгения крутит в руках солонку.

– Всё дело в возрасте. Считается, что я для этого слишком молода.

Так-так, похоже, моя новоявленная заместительница намекает на мой возраст? Весело.

Приносят еду. Рублю борщец и исподтишка за ней наблюдаю. То, что она берёт ложку и начинает есть, становится для меня полной неожиданностью. Думал, побрезгует. Наливаю водку себе и, подумав, ей.

– Ну, за родителей?

Тоже думал – не станет пить… А она, чуть помедитировав над рюмкой, лихо опрокинула горькую вслед за мной.

– За родителей. Кстати! – щёлкает длинными пальцами. – Я же совсем забыла. Меня просили передать вам телефон. Вдруг вы захотите связаться… – Я резко вскидываю взгляд, мол, осторожно! Евгения кусает щёку и скомкано заканчивает: – Ну, я не знаю. С кем-нибудь захотите. С родителями, если те живы, или с друзьями. Вот, сейчас… – открывает сумочку, достает последней модели айфон.

Я медлю перед тем, как протянуть за ним руку. Ловлю на себе очередной любопытный взгляд официантки. Даже интересно, что она обо мне подумала. Что я жигало, который зачем-то примерил на себя роль бомжа? Губы кривятся в ироничной улыбке. Привстаю, подаваясь бёдрами вперёд, и засовываю телефон в карман джинсов. Может, я выдаю желаемое за действительное, но в процессе этой возни мне кажется, будто взгляд помощницы на секунду задерживается на бугре в моем паху. Наши глаза встречаются, и я понимаю, что ошибся. Она выглядит абсолютно равнодушно. С таким же успехом меня могло здесь и не быть.

– Телефон – это хорошо. Но я хотел бы увидеться с матерью лично.

– Боюсь, сейчас это невозможно.

– Кто это решает? Я хочу поговорить с ним.

Нет, я не думал, что меня так спокойно отпустят в другую страну, но… Я у матери единственный, очень поздний ребёнок. Сколько лет жизни ей стоила моя отсидка – я даже думать не хочу. Кажется, её голос становится всё слабее день ото дня. Я почти уверен, что если не потороплюсь – опоздаю, и это меня грызёт, пожалуй, больше всего другого.

– Сергей Зурабович, давайте мы сейчас отложим этот вопрос и сосредоточимся на деле. Если оно сдвинется с мёртвой точки, можно будет о чём-то говорить, а пока…

А пока скажи спасибо, что тебя выпустили.

Будь оно всё проклято! Наливаю себе ещё и махом осушаю рюмку. У Евгении пиликает телефон, она косится на экран и на миг её губ касается нежная… такая нежная улыбка.

– Что ты заканчивала? Где набиралась опыта? – резко интересуюсь я. Евгения вскидывает равнодушный взгляд и ровным тоном оглашает, так сказать, весь список. Список впечатляет.

– И знаете, я ведь даже в вашем офисе успела отметиться, – неожиданно замечает она в конце. Я сильней сжимаю в руках приборы. В зоне нож нам, естественно, не полагался, и прямо сейчас в руке он ощущается абсолютно чужеродным предметом.

– Каким же образом?

– Я у вас стажировалась.

– Правда?

– Целых три месяца.

– Не помню, – отрезаю я и тянусь за графином, чтобы выплеснуть в рюмку остатки. Пью. Водка уходит, словно в пустую землю.

– Неудивительно. С вами работала большая команда профессионалов. А меня допускали разве что к ксероксу.

– Неужто для дочери самого Воскресенского у меня не нашлось стоящей работы?

– Не-а. Но я не в обиде. На деле протекция отца мне лишь всегда вредила. – Евгения отставила в сторону тарелку с недоеденным холодцом. – Вы всё, Сергей Зурабович? Времени у нас не так много.

– Куда-то спешишь?

– Да. Меня дома ждут.

Глава 3

Евгения

Я упоминаю о своей стажировке в офисе Горозии не случайно. Мой отчим в курсе, что я начинала именно там. В конце концов, он сам меня туда и пристроил. Если ему передадут… точнее, когда ему передадут, о чём мы говорили с Сергеем Зурабовичем, отец наверняка задастся вопросом, почему я не упомянула об этом факте в нашем разговоре, когда оно само собой напрашивалось. Так что, да. Всё неспроста. Что ж ты волком на меня смотришь? Я, чёрт его дери, не дурочка. И отдаю отчёт тому, что делаю, что говорю… Я каждый свой шаг, взгляд, каждое своё слово держу под контролем. Неужто тебе непонятно?

– Ах да. У меня же еще ваша карта, – отмираю я и снова ныряю в сумочку.