Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие

Отчасти такая точка зрения имеет резон. Каждая наука обязывает изучать вполне определенные объекты определенными методами. Путаница тут вредна. «Беда, коль пироги начнет печь сапожник…» Представьте себе врача, который пытается поставить градусник всему человечеству, просит все человечество дышать глубже или высунуть язык.

Так-то оно так. Да не совсем. В середине прошлого века во Франции было издано объемистое сочинение Ж. Будена: «Руководство к изучению медицинской географии… содержащее медицинскую метеорологию и геологию, статистические законы народонаселения и смертности, географическое распределение болезней и сравнительную патологию человеческих племен». В нашем веке медицинская география стала отдельной отраслью знаний. Выходит, у медицины могут быть точки соприкосновения не только с историей, но деже с географией и геологией!

Обычно высоко оценивается значение новой техники в исследованиях. Действительно, телескопы открыли новые главы в астрономии, а микроскопы — в биологии, геологии. Однако кроме техники и нужд практики, существует еще одна (и не только она!) движущая сила научного прогресса. На одну науку нередко оказывает решающее влияние другая наука. Она позволяет обнаружить новые проблемы, по-новому переосмыслить старые. На стыке двух наук, как известно, может появиться новая отрасль знания.

Выходит, Вернадский был все-таки прав, выводя минералогию из традиционных границ. Тем самым он открывал пути для новых открытий — не только в минералогии, но и вообще в науках о Земле…

Поспорить с Вернадским, конечно, не возбраняется. Только не следует забывать, что он может в этом споре победить.

4

Вернадский не был мастером научных парадоксов. Его идеи, выраженные в виде кратких формулировок или формул, далеко не всегда способны поразить воображение читателя. Возможно, поэтому он не стал столь знаменитым для широких масс ученым, как, скажем, Альберт Эйнштейн. (Существенно и то, что в школьных программах уделяется большое внимание физике, а геология изучается вскользь, как бы между прочим, очень поверхностно.)

Популярность Эйнштейна среди специалистов определяется во многом его теорией фотонов и фотоэффекта (за нее он был удостоен Нобелевской премии) и многими другими работами, хотя для большинства он знаменит своей теорией относительности, с ее парадоксами и отклонениями от привычных установок здравого смысла. Подобные идеи всегда волнуют умы, служат основанием для сотен популярных работ и тысяч научно-фантастических произведений.

Идеи Вернадского, напротив, не причудливы, подобно сложным конструкциям, а именно величественны, трудно охзатимы мысленным взором, огромны. Чтобы понять их смысл и значение, надо почувствовать их целиком, увидеть как гору, уходящую к облакам, а не как обработанный ювелирный камень.

У Вернадского важен отбор фактов, их количество, разнообразие и осмысление; сложные аналогии, далекие ассоциации; строй мысли и жажда познания природы.

Некогда у Эйнштейна спросили: «Видите, эти слои горных пород стоят на голове?» (то есть вертикально). Эйнштейн улыбнулся: «А мне какое до них дело?» Его мало интересовали науки о Земле и о жизни (если не считать небольшой заметки о формировании извилин в руслах рек).

Вернадский сохранял постоянный интерес к физике и высказал некоторые идеи, предваряющие достижения физических наук… Его интересовали все науки о природе.

Рассказывают: однажды Эйнштейна и Чаплина приветствовали восторженные американцы, и великий артист сказал великому ученому: «Вам они аплодируют за то, что никто вас не понимает, а мне за то, что я понятен всем».

Творчество Вернадского доступно почти для всякого образованного человека. Правда, многие специальные его статьи и отдельные части книг требуют особой подготовки. Не все детали будут понятны. И все-таки основная часть описаний, размышлений, выводов, идей непременно «дойдут» до любознательного читателя. Да и темы его работ заинтересуют всех, кто желает постичь природу: время и пространство, жизнь и смерть, почвы и воды, животные и человечество…

5

В доменных печах Донбасса пылает уголь. Эта горная порода более трехсот миллионов лет хранила тепло солнечных лучей, некогда лившихся на Землю.

В доменных печах плавятся железные руды — продукт жизнедеятельности железобактерий, существовавших миллиард лет назад.

И древние деревья, и бактерии, и давно угасшие солнечные лучи превращаются в металл, а затем — в металлические изделия.

«Старое не разрушается, но исчезает, расплывается благодаря созданию нового, и часть этого нового оказывается сущею в старом, хотя она и не была в нем видна».

Даже мимолетная речная рябь или оспина от дождевой капли на прибрежном песке доходят до наших дней из глубин миллионолетий.

Прошлое не исчезает бесследно. Оно не восстанавливается в точности, но постоянно обновляется.

Бессмертие всего сущего — в постоянном возрождении и обновлении.

Я верю в бессмертие.

Для геолога эта вера вполне естественна и оправдана. Геолог в мыслях своих постоянно обращается к прошлому.