Верхом на атомной бомбе

У дверей мужчина отступил в сторону, пропуская Талеева вперед. Но, когда последний только шагнул за порог, молниеносным движением прижал к его шее небольшой предмет, спрятанный до этого в левой руке. Послышалось характерное потрескивание электрического разряда, и в воздухе запахло озоном. Тело журналиста резко изогнулось назад, потом по нему пробежали конвульсивные судороги, и наконец стало медленно оседать на пол коридора. Тут же его подхватили руки двух крепких молодых людей, спрятавшихся по обеим сторонам двери, и потащили к ведущей на первый этаж лестнице.

К «мышиному» немцу приблизился третий человек, обменялся с ним парой коротких реплик и протянул небольшой, но пухлый конверт. Затем развернулся и быстрым шагом направился вслед за удаляющимися по лестнице подельниками, обремененными не слишком легкой ношей. Немец в коридоре приоткрыл конверт, пошелестел внутри двумя пальцами и, удовлетворенно хмыкнув, опустил его в карман пиджака.

Затем он заглянул ненадолго в кабинет начальника полиции, где содержимое конверта уменьшилось ровно на треть. Только после этого «мышиный» покинул здание полиции через ворота и, не торопясь, направился к припаркованному снаружи неприметному автомобилю.

Почти в это же время от пустыря, примыкавшего к тыльной стороне полицейского участка, не привлекая ничьего внимания, медленно отъехала мусоросборочная машина, увозя в неизвестном направлении не только четыре полупустых контейнера, но и продолжавшего находиться в состоянии глубокого электрического шока российского журналиста.

Последний очаг яростного сопротивления уличных хулиганов сместился к стене дома с антикварной лавкой. Никем не замеченный в пылу потасовки, Толя встал в сильно поредевшие шеренги обороняющихся за полминуты до того, как все было закончено. Разбежаться по узким улочкам не успели еще человек семь-восемь. Они-то и были захвачены торжествующими стражами порядка и водворены в ненасытное чрево «колесного бронепоезда». Разумеется, включая Анатолия.

Пока ехали до полицейского участка, он успел перекинуться парой фраз на английском языке со своим «контактером». Вблизи этот мужчина выглядел старше своих «подельников» – ему можно было смело дать лет тридцать пять. Собственно, договариваться было не о чем – мужчина лишь подтвердил, что они будут неукоснительно следовать плану Лейлы, а с ним-то Толя был прекрасно знаком.

Во дворе участка бо́льшая часть полицейских прямо из машины направилась в отдельное помещение, чтобы переодеться и оставить в специальных шкафчиках свое вооружение и средства защиты – дубинки, шлемы, щиты, жилеты. Оставшиеся конвойные начали попарно выводить задержанных из машины. Их провели внутрь здания и разместили в просторном приемнике, чтобы после установления личности каждого распределить по свободным камерам. Оценить воочию несомненный успех своих подчиненных из личного кабинета спустился сам начальник полиции. Да, это был триумф: без малейших потерь со своей стороны задержали почти тридцать смутьянов! Он прикидывал в уме, какими словами будет сейчас докладывать самому бургомистру…

Но внезапно стало происходить что-то непонятное, недопустимое и катастрофичное. Почему-то руки всех задержанных оказались свободными, хотя каждому при аресте на площади добросовестно защелкнули на запястьях наручники. С поразительной быстротой освободившиеся загадочным образом бандиты разоружили конвойных и, угрожая их же оружием, затолкали в приемник. Одновременно из-за полукруглой стойки вытащили двух безоружных дежурных и присоединили к остальным. В первую же секунду нападения подскочивший откуда-то сбоку амбал нокаутирующим ударом кулака отправил на пол самого господина начальника, когда тот лишь попытался открыть рот. Не церемонились и с остальными: при малейшем неподчинении или попытке позвать на помощь следовал удар кулаком или прикладом автомата в голову, надолго отключавший строптивца.