Верхом на атомной бомбе

Гюльчатай все-таки дождалась своего. Через полчаса из бокового выхода показалась группа людей. В центре шел Герман Талеев, а по бокам и сзади – трое полицейских в форме. Немца в «мышином» костюме рядом не было. Вся четверка разместилась в стоящей рядом легковой автомашине полицейской раскраски, которая, не торопясь, спустилась вниз по пандусу и покатила по направлению к городу. Девушка тут же поймала такси и отправилась следом.

«Они не делают никакого секрета из задержания Геры, – размышляла она по дороге. – Ни тайных торопливых перемещений, ни малоприметного средства доставки… Я начинаю подозревать, что и едут они не на какую-то секретную базу спецслужб, а в местное городское полицейское управление».

Гюльчатай оказалась права – машина затормозила у входа в полицейский участок, а «группа товарищей» в таком же порядке, как и в аэропорту, проследовала внутрь. Галя успела заметить, что наручников на Талееве не было.

«А может, я сама навыдумывала черт знает что? Сейчас созвонятся с посольством или консульством, разберутся и отпустят командира». Она не сомневалась, что все документы и справки у журналиста подлинные. Все-таки, подумав, Алексеева решила сделать один упреждающий звонок.

Ей было прекрасно известно, что некоторые работники посольств и консульств являются штатными сотрудниками разведки и органов безопасности. Чаще всего подобные функции совмещал третий секретарь или атташе по вопросам двустороннего культурного сотрудничества – проще, атташе по культуре. Именно с этим представителем российского посольства в Германии Гюльчатай лично контактировала не более года тому назад. Правда, тогда она выступала в качестве глубоко законспирированного агента российской внешней разведки. А кто сказал, что ее миссия завершена? Секретные телефонные номера и личные пароли навсегда остались в памяти, а сложившаяся ситуация вполне оправдывает неожиданный звонок – медицинский симпозиум в Мюнстере проходит как раз по ведомству культурного сотрудничества.

После обмена кодовыми фразами и технической экспресс-проверки чистоты телефонной линии девушка услышала:

– Что вы хотите, Лейла? – Здесь ее помнили под таким именем.

– В аэропорту Мюнстера сегодня рано утром задержан российский журналист Талеев. И доставлен в местный полицейский участок. Официальная версия – нарушение визового режима. Вероятно, в ближайшее время эта информация поступит к вам по соответствующим каналам, так как Талеев потребует присутствия представителя российского посольства. Визит Талеева в Мюнстер связан с открывающимся там медицинским конгрессом, который, естественно, курируется именно вами. Этот человек должен быть освобожден под любые гарантии как можно быстрее! Я прошу лично вас незамедлительно вылететь в Мюнстер, даже если обращение германских властей последует не напрямую к вам, а в наши генеральные консульства в Гамбурге или Лейпциге.

Вместо ответа последовала пауза. Настолько длительная, что Галя даже переспросила:

– Алло, вы меня хорошо слышите?

– Да, Лейла, я слышу вас. Однако ни с моей стороны лично, ни со стороны посольства, а также любого нашего генконсульства на территории Германии в ближайшее время не будет совершено никаких действий по такому запросу. По крайней мере до получения соответствующего указания из Центра.

Вот это удар! Алексеева даже опешила, но все-таки решилась спросить:

– Чье это решение?

Она уже не надеялась на ответ, когда после продолжительной заминки услышала:

– Рано утром я получил конкретное указание из Москвы. Простите. Конец связи.

Ситуация изменилась коренным образом. Эта последняя фраза «культурного атташе» многого стоила. Определенно, он не имел права ее произносить, но, вероятно, сыграли свою роль неожиданность ее звонка и память о чрезвычайно высоких полномочиях, которыми обладала «Лейла» год назад.

Получается, что Москва знала о задержании журналиста уже как минимум сразу после его прилета в Мюнстер. Гюльчатай подосадовала на саму себя: сосредоточившись на встрече с Талеевым, она совершенно выпустила из виду вариант, что Германа вели еще с момента вылета из столицы, либо здесь его встречал местный «наблюдатель», который и сообщил в Центр. Но почему в их дела впервые вмешивается ФСБ? А именно такая подчиненность была у ее абонента из посольства. Да еще с категоричным приказом не способствовать освобождению журналиста?! А вдруг не ФСБ? «Москва» – это очень емкое понятие. Как вообще могла произойти утечка информации о даже еще не начавшейся операции? Помочь найти ответы на все эти вопросы мог только сам Талеев.

Ее вдруг обожгла совсем уж крамольная мысль. А вдруг в Москве все знали заранее? Или даже не просто знали, а спланировали! И предупредили посольство и консульства. Значит, кому-то их операция, мягко говоря, не по душе. Это что же за могущественный враг объявился у самого Куратора, помощника президента России?! Ответ был на поверхности. Только ФСБ! Сразу вспомнился немец в характерном костюме мышиного цвета, его издевательское высокомерие…