Вересковый рай

За удовольствие шумных вечеров приходится расплачиваться утренним похмельем. Саймон в полудреме связал тяжелый груз, опустившийся ему на грудь, со своим общим недомоганием. Только после того, как до него донеслось мурлыканье, он понял, что произошло. Звуки пилой разрезали распаленный головной болью мозг Саймона. Он пробурчал что-то и протянул руку, спихивая кота. Мэт крепко вцепился когтями в одеяло и повис на нем. Несколько его острых, длинных, крепких когтей пронзили одеяло насквозь, достигнув кожи Саймона. Продолжая мурлыкать, чтобы показать тем самым, что он лишь усмиряет своего слугу, а не сердится по-настоящему, Мэт укусил Саймона за руку. Боль от когтей и зубов заставила Саймона забыть о похмельной слабости и полностью проснуться.

Он не решился поднять голову, опасаясь, что она взорвется подобно бочке с кипящей смолой, но заставил свои глаза открыться и простонал:

– Мэт, уйди. И заткнись!

Результат оказался совсем не тот, на который надеялся Саймон. Мэт поднялся на лапы, но мурлыкать не перестал и вместо того, чтобы спрыгнуть вниз, с достоинством медленно прошелся по туловищу Саймона, чтобы иметь возможность заглянуть своей жертве в лицо. Кроме того, поскольку тело Саймона не было достаточно твердым и плоским, Мэт, чтобы не упасть, при каждом шаге сильно вонзал в него когти.

Саймон взвыл, но не повторил попытки согнать кота. Искаженным мукой взором он смотрел в загадочные зеленые глаза Мэта. Кот тоже пристально смотрел на него. Саймон снова закрыл глаза, тихо застонав от болезненной вспышки утреннего света в его голове. Живот его отяжелел. Мэт грузно уселся на солнечное сплетение Саймона и начал лапами поглаживать ему грудь. Как ни странно, вместо того, чтобы усугубить страдания Саймона, это помогло ему. Внезапная тяжесть на его груди успокоила боль, а ритмичные уколы утихомирили бурю в голове. Он опять открыл глаза.

– Какого черта ты тут делаешь? – спросил он кота.

Вопрос, естественно, остался без ответа. Рианнон, видимо, не было в замке. Саймон знал, что она не принимала участия в утренней домашней суматохе, знал также, что солнце еще не совсем взошло, хотя это могло случиться с минуты на минуту. Его не обеспокоило, что Рианнон в такую рань покинула Абер. Она очень любила встречать восход на приволье. Мысли его в общем-то занимала не столько Рианнон, сколько Мэт.

– Ты не должен сидеть на мне, – строго произнес он. – Ты слишком тяжелый. Ты знаешь, что леди Рианнон не позволила бы этого. Слезай, – очень осторожно он начал сталкивать кота в сторону. – Я дам тебе место, – пообещал он, поворачиваясь на бок.

Саймон не был уверен, понимал ли Мэт, что ему говорят, или просто реагировал на интонацию голоса, выражение лица и движение. Так или иначе, кот на этот раз ответил на обращенную к нему прямую речь так, как Саймон ожидал. Он перестал мурлыкать и переместился с неторопливой надменностью в ложбинку на постели, которую Саймон создал, повернувшись на бок и подогнув колени. Саймон облегченно вздохнул и закрыл глаза. В эту минуту он не мог думать, почему Мэт сделал то, что от него хотели. Главное, вернулся покой. Полный благодарности, Саймон снова погрузился в сон.

* * *

Приблизившись к краю леса, Маллт вдруг принялась рассказывать Рианнон печальную историю своей жизни. Она была четвертой дочерью в стесненном в средствах семействе, и приданого у нее не было. Ее едва не вынудили посвятить свою жизнь Богу, отправив в монастырь, но, к счастью, обнаружилось местечко в доме Ллевелина, и ее приняли туда. Но это было несправедливо, жаловалась она Рианнон. Каждая капля ее крови ничуть не хуже, чем у других, но она вынуждена прятать глаза, поскольку у нее нет ни приличных нарядов, ни приданого. Разве не разумно, сказала она, что она пытается найти какое-нибудь средство добыть себе мужа и занять прочное, достойное ее происхождения место в жизни?

Будучи совершенно уверенной, что травы, на которые рассчитывала Маллт, не произведут никакого эффекта ни на одного мужчину, Рианнон в ответ что-то неопределенно пробурчала. Она горько раскаивалась, что вообще согласилась на эту прогулку. Громкий щебет Маллт нарушал покой леса, разгоняя птиц и мелких животных, которые доставляли Рианнон столько радости. Рианнон пару раз пыталась приглушить непрерывный поток громких жалоб Маллт. Маллт в этих случаях лишь с фальшивым недоумением поглядывала на нее, возражая, что в лесу нет никого, кто мог бы их услышать, а если и есть, ей нечего стыдиться своего положения и своих целей.

Рианнон в отчаянии пыталась поторопить Маллт, чтобы поскорее избавиться от нее. Это привело лишь к еще более громким причитаниям насчет того, что она устала, что она задыхается, а под конец Маллт оступилась – не совсем умышленно – и надолго застряла, хныча и потирая лодыжку. Рианнон вздохнула, частично раздраженно, частично облегченно, и предложила вернуться в Абер, поскольку Маллт едва ли сможет идти дальше. Маллт отказалась, зарыдав еще громче и напомнив Рианнон, что она обещала найти нужные травы.