Вересковый рай

В его памяти станок всегда был наполнен красотой, зелеными, как трава, тканями с вытканными изображениями деревьев, на которых гнездились мириады птиц, и все так сверкало, что, казалось, эти птицы весело порхали с ветки на ветку. Во время своего первого визита он не припомнил ни одного случая, чтобы станок был пуст. Киква заправила его на следующий же день, и к тому времени, когда он отправился с Рианнон в Дайнас-Эмрис, на готовой части полотна можно было увидеть рисунок.

– Где… – начал он.

– Это для свадебного платья Рианнон, – сказала Киква, глядя мимо него. – Это в ее корзине, – затем она перевела взгляд на него и улыбнулась. – Я соткала, а ваша мать, Саймон, пусть раскроит и сошьет его. Так мы общими усилиями нарядим невесту.

– А вы не приедете на нашу свадьбу, Киква? – с беспокойством спросил Саймон.

– Может быть. Будущее покажет. Но это не имеет значения. Я видела вашу помолвку, и это было прекрасно. Я признательна вам, Саймон.

– А я – вам, Киква, за то, что вы создали – я не имею в виду только вскормили – дочь, которая смогла наполнить смыслом слово «женщина» и всю мою жизнь.

16

Мэтотказался отправиться с ними. Он вышел из леса, когда Рианнон позвала его, но только для того, чтобы фыркнуть и высокомерно прошествовать мимо ее походной корзины. Это означало, что он предпочитал остаться. Рианнон знала, что будет скучать без него, но все же была рада. Он не будет, счастлив, подумала она, в таком долгом путешествии, которое окончится к тому же жизнью среди незнакомых людей.

Первую ночь они провели в Дайнас-Эмрисе. По своим причинам Рианнон не захотела разделить с Саймоном постель в эту ночь. Она спала, если спала вообще, завернувшись в плащ, на крепостной стене. Саймон сидел там же рядом с ней, временами погружаясь в дремоту, пока она вслушивалась в доносимые ветром голоса. Она не рассказала ему, что услышала, но это было нечто такое, что заставило их со всей поспешностью продолжить путь, не дожидаясь рассвета. Была уже поздняя ночь, когда они, обессиленные, достигли Крогена. Лошади спотыкались от усталости, за исключением, разумеется, Имлладда, укусившего неосторожного конюха, который судил о его состоянии по остальным животным.

В эту ночь Саймон и Рианнон спали в одной постели, но им было не до любви. При всей своей выносливости Рианнон заснула, не успев даже подумать о поцелуе, и Саймон тоже так устал, что был удовлетворен уже тем, что она находилась рядом с ним. Ее поведение в Дайнас-Эмрисе сначала напугало его, но потом он понял, что Рианнон не пыталась исключить его из круга того, что было ей дорого на покидаемой родине. Он не понимал этого так, как она, но угрозы для себя лично в этом не чувствовал, а Рианнон, казалось, путешествие доставляло все больше удовольствия. Поэтому он тоже был доволен, не имея нужды оспаривать и подтверждать свои права на то, что вроде бы так прочно принадлежало ему.

Из Крогена они выехали уже с полным отрядом во главе со Сьорлом. Когда Рианнон попыталась в недоумении что-то возразить, Саймон рассказал ей историю о Сибелль и грабителях. Он уверил ее, что они постараются обходить все спорные территории, но подобная активность всегда имеет привычку распространяться вширь, и он не хотел бы, чтобы его застали врасплох. Хотя теоретически Саймон был нейтральным лицом в споре между Пемброком и королем, поскольку нейтрален был его сеньор, многое могло случиться, и особенно с Рианнон, прежде чем о его нейтралитете узнают. За три дня, пока они добрались до Роузлинда, Рианнон успела удостовериться в его правоте. Особых неприятностей не возникло, но только потому, что такой сильный отряд нельзя было безнаказанно атаковать.

Размеры замка Роузлинд поразили Рианнон. Некоторые крепости ее отца были достаточно мощными, но среди них не было ни одной, хотя бы отдаленно напоминавшей Роузлинд.

– Я заблужусь там, – воскликнула она.

Саймон усмехнулся.

– Это действительно очень легко, но если ты не шутишь, у тебя будет масса провожатых.

– Насчет заблудиться – шучу, – ответила она, – но… Уж слишком он велик, Саймон. Он отогнал прочь от себя леса и природу, и стены его пропитаны кровью. Это не убежище, а угроза всем приезжающим. Я не смогла бы здесь жить.

– Нет, eneit, нет. Мне так не кажется, – мягко произнес он, поднимаясь по крутому склону к главным воротам. – Кровь, которую ты чуешь, очень древняя. Угроза существует только для тех, кто прибывает сюда с ненавистью и злым умыслом в их сердце. В самом Роузлинде вот уже почти сто лет царят мир и любовь.

Она ничего больше не сказала, но, когда они подъехали к подъемному мосту, глаза ее были раскрыты шире обычного, а дыхание учащеннее. Имлладд ступил на мост без колебаний, но грациозная кобыла Рианнон по кличке Кифлим[10] замешкалась, пританцовывая. Саймон осадил своего коня и протянул руку. Он знал, что мост был крепок и тверд, как скала. Только страх самой Рианнон мог остановить кобылу.

– Внутри тебя встретит любовь, не волнуйся, дорогая, – успокоил он.