Вересковый рай

– Я так не думаю. Я знал отца Саймона, когда нас еще едва ли можно было назвать мужчинами. Мне было семнадцать, и Иэну столько же. Он тогда уже был влюблен в леди Элинор – я столько наслушался о ней, что прямо тошнило. Она вышла замуж за его господина и лучшего друга, сэра Саймона Леманя. Иэн никогда не прикасался к ней, даже не осмеливался взглянуть на нее – в смысле как на женщину, но продолжал любить. О, множество женщин согревало его постель, но ни одна не затронула его сердце, и он так и не женился, пока не умер Саймон Лемань. Только тогда он взял ту, которую так страстно желал… Что? Лет двадцать назад это было.

Рианнон, вытаращив на него глаза, отступила на шаг. Она принимала тот факт, что Саймон будет верен ей, если станет ее мужем, как сказала Сибелль, сознательно, а не по неведению. Однако ей никогда прежде не приходило в голову, что он мог говорить правду, когда утверждал, что будет верен ей, независимо от того, возьмет она его или нет. Но с его отцом именно так и случилось, причем он не питал ни малейшей надежды на удовлетворение своей любви с самого начала.

– Ты ведь по природе не жестокая, Рианнон, – прервал Ллевелин молчание, которое наступило после его последних слов. – Возможно, ты просто не рассмотрела это дело со всех сторон. Подумай, правильно ли, потворствуя своим страхам, обрекать человека, который любит тебя, на одиночество, бездетность и вечную печаль. Постоянство его натуры не связано с его волей или просто упрямством, это врожденная черта.

– Значит, я должна пожертвовать собой, – с горечью воскликнула Рианнон.

– Об этом судить только тебе. Если это только жертва, причем жертва на всю оставшуюся жизнь, тогда, возможно, Саймону, который будет жить, поскольку у него есть обязанности и долг, которые он не может сбросить с себя, придется смириться со своим вечным неутоленным желанием, – он снова протянул руку и привлек Рианнон к себе. – Любовь моя, у тебя достаточно времени, чтобы спокойно обдумать все это. Пемброк теперь наверняка начнет войну, и Саймон будет с ним. Он будет слишком занят и утомлен, чтобы думать о женщинах. – Ллевелин улыбнулся. – Иди и приведи свое платье в порядок, дочка, а потом вернешься и расскажешь мне, как провела время при дворе Генриха.

Он уже слышал эту историю от Саймона, но, не упомянув об этом, жадно выслушал версию Рианнон. Оба рассказа были почти идентичны, и это – хороший знак на будущее. При всей ее неопытности она узнала больше, чем он ожидал. Да, в самом деле, Рианнон будет очень полезной ему, когда станет женой Саймона. Однако он не стал еще раз касаться темы брака и, когда Рианнон спросила, не стоит ли ей вернуться в Ангарад-Холл, с готовностью согласился, признавшись, что в ближайшее время будет слишком занят, собирая людей, чтобы соединиться с силами графа Пемброкского в предстоящей кампании.

Своими хитрыми глазами Ллевелин заметил, как побледнела его дочь. Будучи уверенный, что беспокоится она вовсе не о нем, он справедливо предположил, что она мысленно продолжила его слова. Саймон очень скоро подвергнется опасностям войны, причем независимо от того, останется он с Пемброком или вернется к Ллевелину.

Назавтра утром Рианнон уехала, неся в себе бремя этого знания и понимания того, что она способна обречь Саймона на долгое и огромное несчастье. Менее проницательный человек мог бы попытаться скрыть тот факт, что Саймону предстоят сражения, в надежде, что Рианнон будет меньше бояться за него, испытывать меньше боли и потому станет более склонной к браку. Ллевелин разбирался лучше. Пусть страх достигнет пика. Может быть, Киква заметит это и утешит свою дочь, хотя Ллевелин никогда не мог предвидеть наверняка, что сделает или скажет Киква. Даже если она предпочтет не замечать настроение Рианнон, никакие страхи не смогут долго держаться на таком обостренном уровне. Через несколько месяцев война, вероятно, закончится, по крайней мере на время зимы. Саймон, как он и обещал, приедет к Рианнон. Но к тому времени боль ее уже приглушится, в то время как радость и неутоленная страсть зажгут пламя чувства. В любом случае Киква будет знать, что делать, если Рианнон переменит свое решение, независимо от причины. Отряд, сопровождавший Рианнон, вез еще и письмо, которое нужно было по секрету вручить Кикве.

* * *

Погода всю дорогу домой стояла чудесная, словно родина радостно приветствовала ее. Дни были теплые, ночи бодрящие и холодные ровно настолько, чтобы сидение у костра доставляло истинное наслаждение. Красота гор захватывала дух, деревья рдели и сияли золотыми, переливались оранжевыми и темно-бордовыми оттенками. Дороги и лесные тропы были обложены многоцветным ковром постоянно меняющегося рисунка. Рианнон была слишком восприимчивой, чтобы не замечать всего этого, но это лишь усиливало ее муки, потому что она видела красоту, но не могла радоваться ей. Хуже того: чем ближе она подъезжала к дому, где надеялась обрести покой, тем сильнее ее охватывало желание вернуться. Если бы она осталась с Ллевелином, она узнавала бы новости о Саймоне.