Вокруг до самого горизонта расстилался дикий лес без малейших признаков человеческого жилья. Лена забралась на высокое дерево и ничего не увидела. Вернуться по нити почему-то не получалось — не срабатывал привычный способ. Что же случилось, черт возьми? Где она? Мало того, что сама в беду попала, так еще и бедного Лешку с собой прихватила. Спустившись вниз, Лена цыкнула на вскинувшегося парнишку, приказав не мешать ей думать, и уныло уселась на траву возле ствола. Как же все это вышло? Донельзя глупо.
Лена прочла данный Гарвельтом фолиант на удивление быстро. Новые знания легко укладывались в памяти, как будто та только этого и ждала. Даже удивительно. Откровенно говоря, она была несколько пришиблена свалившейся на нее массой информации. Вот, значит, как? Никогда бы не подумала, что магия (точнее, то, что называют магией не знающие, о чем идет речь) настолько проста. Вот только если нет силы или наложенной на силу инициации, то из попытки изучения ничего не выйдет. Смысла нет. Все заключалось в управлении потоками различных энергий, сплетении из них нужных комбинаций для получения результата. Адепты Равновесия, в отличие от адептов Света или Тьмы, могли управлять любыми энергиями. Без исключения. Выше стояла только мельком упомянутая в книге магия вероятности. Что это такое, интересно? Надо будет обязательно спросить у Гарвельта. Очень хотелось попробовать на практике хоть кое-что, но она не рискнула, понимая, что опасно.
Лениво перелистывая страницы фолианта, Лена валялась на кровати в предвкушении предстоящей трапезы. Давно маминого борща не пробовала, соскучилась по нему страшно. Раздавшийся откуда-то звонок заставил ее удивленно вскинуть голову. Далеко не сразу она поняла, что это мобильник. Кто же может ей звонить? Лена неохотно встала и взяла телефон со стола.
— Алло!
— Здравствуйте! — послышался в трубке неуверенный, ломкий юношеский голос. — Я могу говорить с Леной Станцевой?
— Привет, Лешка! — обрадовалась она. — Привет, Хоббитятина! Я это.
— Да слышу, — проворчал парень. — Ты как?
— Плохо… — Лена вздохнула. — Столько всего на голову свалилось, что слов нет. Но ничего, справляюсь. А сам-то?
— Не знаю я, чего творится… — в голосе Лешки слышался страх. — Попал я, похоже. По-настоящему.
Попал? Ну, этот фантазер вечно куда-нибудь попадает, он без этого не может. Никто из девушек филфака не воспринимал Лешку всерьез, относились к нему скорее как к непутевому младшему братишке. Ни одна и помыслить не могла, чтобы лечь с ним в постель, — это слишком походило бы на соблазнение ребенка. У всей группы парнишка вызывал явно материнские чувства. Его могли отловить в коридоре и насильно причесать ему непослушные волосы, не обращая внимания на возмущенные вопли. Могли заставить вымыть грязные уши. Могли накормить собственным завтраком. Могли прийти, без спросу забрать для стирки его грязную одежду. Могли помочь убрать вечно захламленную комнату. Лена вспомнила его и не удержалась от улыбки. Широко открытые навстречу миру голубые глаза были постоянно наполнены неизбывным любопытством и доброжелательностью. Курносый нос и покрытая веснушками физиономия. Встрепанные белокурые волосы торчали во все стороны, причесывай их или не причесывай. Нескладная фигура подростка и отсутствие даже намека на мускулы. Нечто худое, несуразное и вечно улыбающееся. Лешку даже самые суровые преподаватели не гоняли, махая рукой на его ошибки — на него совершенно невозможно было сердиться. Впрочем, учился парнишка хорошо, английский и французский знал с детства, потому и пошел на английское отделение филфака. Однако по-настоящему увлекался только двумя вещами — компьютерами и фэнтези. Особенно последним. Это именно он убедил Лену прочесть после просмотра фильма книги Толкиена, которые неожиданно ей понравились. С тех пор Лешка постоянно подбрасывал приятельнице новые фэнтези, она с удовольствием читала, не воспринимая, конечно, всерьез. Зато Лешка воспринимал. Да еще как! Он бредил Средиземьем, относясь к так называемым «толкиенутым», и постоянно участвовал в ролевых играх. Потому его и прозвали Хоббитятиной, на что парнишка не обиделся, а наоборот, с восторгом принял новое прозвище.