Верь. В любовь, прощение и следуй зову своего сердца

«На съемочных площадках? Там, где снимают кино?»

Она берет из пепельницы сигарету, затягивается. Выпускает дым из ноздрей.

«Разумеется. Я занимаюсь этим уже более двадцати лет. Полагаю, это все, что я теперь умею. Боже, а от этой мысли мне самой немного тревожно». Она щурится сквозь дым. «Послушайте, вы американец?»

Я киваю: «Угадали».

Длинные ноги Ника сложены под столом. Его бакенбарды стали еще гуще, чем когда я видел его в последний раз.

«Полагаю, ты уже встречался с Кэт?»

«Нет, – говорю я, а потом, обращаясь к ней: – Я Амит».

«Ну конечно, – говорит она, улыбаясь. – У вас красивый индийский оттенок кожи».

Она тушит сигарету в пепельнице и начинает писать в своем дневнике. Я извиняюсь и иду ужинать, а когда возвращаюсь в приют, уже темно. Во внутреннем дворе столы и стулья сложены в одном углу, и паломники сидят в кругу на цементном полу возле большого горшка. Постиранное белье свисает с веревок, растянутых наверху.

«Давай, присоединяйся к нам».

Этот певучий голос. Я наполовину иду, наполовину подбегаю и сажусь между Розанджелой и hospitalera – на удивление молодой женщиной, едва вышедшей из подросткового возраста.

«Привет. Где вы были?»

«Шла одна, – радостно говорит она. – Давала себе то, что мне было нужно».

Мы улыбаемся друг другу.

«На сердце такая легкость… Оно начинает открываться».

Моя улыбка ширится.

«Тсс», – говорит hospitalera, помешивая в кастрюле половником. Внутри танцуют сине-оранжевые языки пламени.

«Что происходит?» – спрашиваю я Розанджелу.

«Quemada»[34], – шепчет она.

Hospitalera снова шикает на нас, пламя отбрасывает тени на ее лицо. Она добавляет кофейные зерна, апельсиновую цедру, сахар и продолжает помешивать. Мы должны сосредоточиться.

Сладкий запах кеймады смешивается с духами Розанджелы. Мы все сидим в тесном кругу, и всякий раз, когда кто-то двигается, она прижимается ко мне. Ее кожа мягкая и теплая, и я чувствую приятную боль в груди.

«Внимание, – громко произносит hospitalera. Она достает из сумочки свиток, разворачивает его и поднимает обеими руками, как трофей. – Это очень важно. Когда я скажу “Сейчас”, завывайте».

Она читает со свитка, повышая голос в конце каждого предложения.

«Ahora»[35], – говорит она.

Некоторые паломники тихонько подвывают.

«Нет, нет, – говорит она, – как собаки». Потом она воет так громко, что мне приходится заткнуть уши.

Она читает еще несколько предложений.

«Ahora».

Мы воем.

«Ahora».

Мы воем, тявкаем, гавкаем.

Когда она заканчивает читать, мы все еще воем. Она поднимает руку, пока мы не затихаем, затем наполняет чашку жидкостью и подносит ее ко рту. Мужчина воет. Она делает глоток. Мы воем и ликуем.

Она передает чашку мне. Достаточно просто подержать ее под носом, чтобы у меня закружилась голова. Это чистый спирт. Я делаю маленький глоток. Он обжигает мне все горло, из-за чего я кашляю, а глаза начинают слезиться.

«Не так», – говорит испанец.

Выхватив у меня чашку, он запрокидывает голову и делает большой глоток. Он вытирает губы ладонью и ухмыляется.

Чашка наполняется заново всякий раз, когда она проходит мимо hospitalera. После трех раундов земля начинает уходить из-под ног, после четвертого я чувствую, что плыву. Женщина в кругу начинает петь по-испански. В одной руке она держит сигарету, а другой играет со своими длинными темными волосами. Ее голос напоминает мне о прогулке в одиночестве по пшеничным полям, о том, как ветер колышет золотистые стебли.

Один за другим паломники отправляются спать, пока не остаются только бразильцы, Ник, hospitalera и я. Бразильцы танцуют по очереди, в то время как остальные поют, хлопают в ладоши, притопывают ногами. Я наблюдаю, как Розанджела, положив одну руку на талию, а другую высоко подняв, танцует в центре. Ее живот загорелый и гладкий. Она делает маленькие шажки, перебирая босыми ногами, ногти у нее на ногах выкрашены в темно-красный цвет.

Я хочу протянуть руку, обнять ее, почувствовать свою руку на ее талии, заглянуть в ее глаза. Забыть обо всем и просто танцевать – она и я, – двигаясь вместе, чувствуя и не чувствуя ничего – звезды кружатся над головой, как дуги света. Hospitalera хлопает в ладоши.

«Слушайте, – громко говорит она. – Если вы хотите потанцевать, мы должны пойти в бар к моему другу».

Она ведет нас по городу, останавливается у двери без таблички рядом с пиццерией. Звонит в колокольчик и ждет, пока не щелкнет замок на двери.

«Заходите», – говорит она. Бар находится наверху, и он пуст. Бразильцы не теряют времени даром. Один переключает музыку в стереосистеме, в то время как другие убирают столы и стулья. Затем они танцуют.

Мы с Ником стоим у стойки, попивая пиво.

«Только посмотри на нее», – говорит он, указывая горлышком своей бутылки.