Верь (СИ)

С прихожей послышался его смех, и у меня тоже появляется улыбка. Снимаю фартук и иду в прихожую, где поправляю выбравшиеся пряди с прически. Опять вес набрала, но для меня это теперь нормально, такой худой, как я была после охотников мне уже и не быть никогда. По лестнице на верхний этаж с шумом сбегает светловолосый мальчик, подбегает ко мне и дергает за юбку.

— Мам, — зовет, мой маленький ангелочек и я нагибаюсь к нему, пускай уже трудно это делать.

— Что такое, Марк? — провожу по его щеке рукой, он улыбается, так что в сердце рождается тепло.

— Аня и Таня снова дерутся, — жалуется мой маленький мужчина и я натужно вздыхаю.

Ох, уж эти разбойницы, всегда что-то не поделят, да ещё характером в папочку пошли, упрямые обе.

— И чего ты их не разнял? — вздыхаю, раздумывая самой пойти, или Кая попросить.

— Папа сказал не лезть в женские споры, а то окажусь крайним, — доверчиво пересказывает слова своего папы оболтуса, сынок.

Совсем не умеет врать и отнекиваться, иногда мне кажется он просто не понимает зачем это делать. И правда, настоящий ангел, пускай кое-кто обзывает его монстром. Закрываю на мгновение глаза, давя зверя, ей, как и мне не нравится, когда моего ребёнка обижают.

— Я же правильно сказал, чего ты вздыхаешь? — вернулся с улицы Кай и потрепал сына по волосам, проходя мимо наверх, чтобы разнять своих маленький принцесс, а на деле обычных хулиганок. — Нормальная мужская позиция!

Со второго этажа послышался звонкий смех, теперь все трое неверное резвятся, пока я не вижу и не ругаю.

— Мам, — слышу, как зовет Марк.

Не могу стоять нагнувшись, потому сажусь в кресло, притягиваю его себе на колени.

— Что такое? — ободряюще глажу его по щеке.

— Мам, мне надеть линзы? — делает он миленькую рожу, так что сразу понимаю, какой он ответ хочет услышать.

Из-за того, что он родился волчонком, а уже потом превратился в человека, глаза у Марка слегка отличаются от человеческих формой зрачка, он у него вытянут, как у зверя. Но вот цвет зрачка голубой, даже красивее чем у папы.

— Можешь не надевать, там будут все свои, никто тебя обижать не будет, — обещаю ему, поглаживая по волосам.

— И баба Люба тоже? — недоверчиво прищуривается ребёнок.

— И баба Люба, ты ее ещё ни разу не видел, но это не значит, что она страшная такая. К тому же там будут твои дедушки, тетя Кристина, дядя Ваня, кто тебя при них посмеет обидеть, ты же их любимый крестник!

— Я знаю, просто…

Он надул губки, так что сразу же обнимаю его и глажу по спине, чтобы успокоить.

— Я знаю, что тебе не нравятся линзы. Мы что-то с этим придумаем, ты только не переживай. Бабушка Люба хорошая, просто слегка инфантильная, как тетя Марго, как только вы познакомитесь поближе, и вы друг другу понравитесь.

— А если нет, можешь ее съесть, — добавляет Кай под смех двух разбойниц у него на плечах.

— Папа шутит, — говорю нехорошо сощурившись.

— Ничуть, съежь ее, — заставляет Марка смеяться наглый волк, опуская дочек на пол, — а то уже весь мозг съела своими нотациями.

— Кай, — нехорошо прищуриваюсь, пока девочки наперегонки бросаются ко мне и чуть снова дерутся, пытаясь занять место на моих коленях, даже Марка столкнули. — Я все маме расскажу.

— Все, понял, удаляюсь до объявления войны, — смеется с меня и берет сына за руку, выходя на улицу, — пойдем машину заведём?

— Мам, у меня же платье красивее чем у Тани? — лепечет Аня, ерзая на моей правой ноге, пока на левой дуется вторая дочка.

Они похожи, как две капли воды, только в одной глаза голубые, а во второй серо-голубые. Кудряшки тёмно-коричневые, заплетены в косички, на Ане розовое платье, на Тане голубое. Да и характеры у них разные, если Аня вспыльчивая, то Таня обидчивая, так где они, там всегда шум и гам, после спокойного и ласкового Марка эти девчонки словно взрыв мозга.

— Ну что вы опять не поделили? — спрашиваю недовольно. — Вы сами выбрали эти платья, и они вам очень идут, вы обе красивые, так что хватит обижать и обижаться на друг друга. Вы меня поняли?

— Да, мама, — недовольно хором отвечают, а затем слезают с моих колен.

Останавливаю Таню, пока Аня убегает на улицу к папе и брату.

— Тань, — стараюсь говорить по тише и так что бы ребёнок понял, чего я хочу от нее. — Помнишь того дядю Диму?

— Тот что очень хорошо пахнет? — хлопает серо-голубыми глазами дочка.

— Да, того, — с раздражением соглашаюсь с ней. — Сделай маме одолжение и не говори о нем так, хорошо?

Ребёнок смотрит на меня с непониманием, пока я пытаюсь скрыть всю неловкость ситуации за улыбкой. Для тебя же стараюсь дочка, жаль ты поймешь только когда повзрослеешь.

— Можешь с ним играть, сколько хочешь, но называй его просто дядей Димой и про запах ничего не говори, особенно при папе. Хорошо?

Девочка пару раз моргнула, а затем замотала утвердительно головой, чем вызвала у меня вздох облегчения. Боже, только бы эта поездка не вышла никому боком. Дочка побежала на улицу, где нас уже ждут. Закрыла дверь нашего дома, посреди леса и прошла к машине, возле которой уже ждет муж.

— О чём вы там шептались? — спрашивает, помогая сесть в машину.

— Женский секрет, — улыбаюсь, целуя его в губы.