Верь мне и жди

Когда на следующий день ты вернулся, я мирно спала в постели. По счастью, за столом было неудобно и я проснулась рано утром, умылась, сняла с себя наконец вечернее платье и заползла в кровать. Стол так и стоял неубранным третьи сутки. Мы проспали почти весь день, а это был последний день, когда ты сидел дома.

Тебе очень быстро и качественно сделали зубы по новой технологии. Улыбка твоя немного изменилась, потому что исчез небольшой зазор между передними зубами. Ты чувствовал себя много лучше и радовался как ребенок возврату к нормальной жизни. И ты снова уехал, оставив меня одну, без определенных занятий и в тоске по тебе.

Дом опять сделался чужим. Только возможность слушать твои записи и смотреть видео на огромном экране хоть как-то мирила меня с жизнью. И еще вино, от водки мне было плохо. Целыми днями я сидела с бокалом в уютном кресле, тянула вино и смотрела на экран. Еще плакала иногда, но это были пьяные, умильные слезы. Остановить меня было некому, потому что никому на всем свете не было до меня дела. А ты катался на сноуборде в Швейцарских Альпах.

Однажды Марина с присущей ей настойчивостью вытянула меня на премьеру фильма в Дом кино. Фильм так себе, но режиссер настолько увлекательно рассказывал о съемках, горячо расхваливал всю съемочную группу, что я поневоле прониклась симпатией к ним. Смотрела снисходительно, даже смеялась. Это была комедия из жизни милого провинциального городка. На экраны фильм так и не вышел, но через год его показали по телевизору.

Пока мы слушали режиссера и смотрели картину, Марина периодически странно поглядывала на меня. После показа намечался банкет, но мы приглашены не были, поэтому отправились по обычаю в кафе на Тверскую. Было холодно, я мерзла под своей легкой шубкой, спешила поскорее оказаться в тепле. Мы вошли в ближайшее кафе. Марина, как всегда, заказала черный кофе с пирожными, а я вместо зеленого чая — бокал шампанского. Моя спутница вновь странно посмотрела на меня.

— У вас что-то случилось? — спросила она своим низким, грудным голосом.

— Нет, — беспечно пожала я плечами. — Почему вы спрашиваете?

— Вы простите, но я не могу не сказать: вы плохо выглядите.

— Да? — испугалась я. — Почему? Вернее, что именно плохо?

Марина сделала неопределенный жест.

— Так сразу не скажешь. У вас нездоровый вид, будто после больницы. Я потому и спрашиваю. Вы не больны?

Тут передо мной поставили фужер с шампанским, и я схватилась за него с жадностью.

— Нет, — ответила, когда выпила все до дна. — Не больна.

Марина с удивлением наблюдала за мной.

— Может быть, вы перенесли какое-то потрясение? Николай вам звонит? У него все в порядке?

Я кивнула утвердительно и снова подозвала официанта, чтобы заказать еще шампанского.

— Вы много пьете, — сделала замечание Марина.

Но мне было уже все равно. Какого фига (прости меня) она суется со своими замечаниями? И вдруг меня осенило: это ее письма ты хранишь в ящике стола! Сейчас я ее разоблачу! Спросила как бы между прочим:

— Вы были в студии первого января, когда группа отмечала Новый год?

— Нет, — в недоумении ответила Марина.

Прикидывается, подумала я. И спросила в лоб:

— Скажите, вы когда-нибудь ему писали?

— Кому? — еще более удивленно спросила Марина.

— Коле. — Какая же она недогадливая!

— Нет, — ответила обескураженная Марина.

Я чувствовала себя Эркюлем Пуаро. Достав из сумки ручку и записную книжку, сунула скрипачке:

— Напишите что-нибудь! — Я хорошо помнила почерк, которым было написано письмо.

Надо отдать должное Марине — она не воспротивилась следственному эксперименту и написала: «Вам не следует придавать этому такое значение!» И добавила вслух:

— У Николая огромное количество поклонников в разных городах.

Я про себя добавила: «И поклонниц, и, может, даже внебрачных детей». Я поняла, что окончательно схожу с ума.

— Вам надо ехать домой, — сказала встревоженная Марина, когда я собралась было вновь позвать официанта. — Хотите, я провожу вас?

Она расплатилась с подошедшим официантом и поднялась из-за стола. Я не сопротивлялась, когда она помогла мне надеть шубку. Однако подумала, что скрипачка стремится попасть в наш дом, чтобы быть поближе к тебе. Когда мы сели в такси, я опять допустила открытую грубость, прямо спросив:

— Вам хочется посмотреть, как он живет?

— Я не стану заходить, если вы об этом. Только водителю скажите, куда везти.

Я объяснила с нарочитыми подробностями, только что этаж не указала. Мне казалось, так я уедаю Марину. Однако она не обижалась, только по-прежнему с тревогой смотрела на меня. Как и обещала, проводила меня до подъезда (машина остановилась у ворот), но заходить не стала. Только сказала на прощание:

— Берегите себя.

Я устало кивнула и попросила нехотя:

— Могу я надеяться, что Коля ничего не узнает о… о том, что было сегодня?

Марина улыбнулась:

— Конечно.

Я кивнула и вошла в подъезд.