Верь мне

— Что это было? Подкат, который используешь на донимающих тебя домохозяйках? Я постираю твои вещи. — Еще один смешок-фырканье срывается с моих уст, и я хлопаю рукой по губам перед тем, как добавить. — Ой, не могу.

Бойд просто подмигивает мне, а затем идет в ванную и выходит с кучей полотенец в руках, после чего идет к шкафу, где находит корзину для белья и добавляет в нее полотенца перед тем, как схватить ее и направиться к входной двери.

— Эй! — возражаю я.

— У тебя здесь есть стиральная и сушильная машины? — Он останавливается перед дверью и оглядывается. — Не думаю. Пойдем. — А затем открывает дверь и выходит.

Что. За. Чертовщина?

— Бойд! — Я следую за ним в коридор. Но он уже прошел мимо двух дверей к тому времени, как могу его догнать. — Ты не можешь просто взять и украсть мое белье. Это странно. И довольно жутко.

— Думаю, ты пытаешься вспомнить слово «Спасибо». Я ведь оказываю тебе услугу. Можешь воспользоваться стиральной и сушильной машиной у меня дома.

— Гм… — Я смолкаю.

— Пожалуйста. Захвати сумочку.

Дело в том, что ему сложно отказать. И от того, как он смотрит на меня, становится приятно. Так, словно он по-настоящему видит меня, что крайне захватывающе, но и невероятно ужасающе одновременно. Так что я следую за ним к его машине и сажусь в нее.

К его дому, оказывается, недалеко ехать — меньше двух миль — но это Централ Сити, Филадельфия, так что мы задерживаемся в пробке. Он заезжает на крытый паркинг и занимает, очевидно, забронированное для него место, а затем мы идем в здание. Оно очень современное и индустриальное, интерьер коридоров по стилю похож на отельный. Но когда мы входим в его квартиру, я осознаю, что это лофт. Сногсшибательный выносящий мозг лофт. Деревянные полы подыгрывают бетонному потолку и подчеркивают воздуховоды. Стены представляют собой смесь гипсокартона и цемента, разбивая пространство идеально размещенными художественными работами, а широкий экран ТВ закреплен прямо к стене. Здесь же стоит обеденный стол, за которым с легкостью могут сесть шесть человек, но он выглядит так, будто никогда не использовался, а кухня представляет собой идеальное сочетание современного стиля с теплыми нотками. Вокруг огромного острова стоят стулья, и кажется, эту зону используют постоянно. Металлическая лестница ведет на второй этаж, который, предполагаю, представляет собой спальню лофта, а на противоположной стене расположено окно от потолка до пола.

Кто бы ни декорировал это место, думаю, его бы передернуло от моего собственного секонд-хенд стиля, но у меня это не вызывает негатива. Совершенно наоборот. Это очень привлекает. Так что я не играю в вежливость, вместо этого расхаживаю по квартире и разглядываю все.

— Что думаешь? — спрашивает Бойд, когда поворачиваюсь к нему.

— Когда я была ребенком, у меня была книга о маме и папе, медведях, и их двенадцати медвежатах. У всех малышей медвежат были собственные стволы деревьев, за исключением младшего. Он был слишком мал, чтобы иметь собственное дерево, так что все еще был с мамой и папой. В любом случае, у остальных одиннадцати были свои деревья, и каждое отличалось от другого. Они были украшены в соответствии с их особенностями. Я была немного одержима этой историей.

— Ты так говоришь, что тебе нравится мой дом?

Я смеюсь.

— Да. Он тебе подходит.

— Прачечная наверху, — говорит он. — Иди за мной.

А затем взмывает вверх по лестнице, пока я плетусь за ним. Я оказалась права, предположив, что наверху спальня лофта. Полустена ограждает комнату от нижнего пространства и создает некую конфиденциальность. Но сверху вам все еще открыто все великолепие вида из огромного окна. Я рассматриваю его спальню — и кровать — когда осознаю, что Бойд уже включил воду в машинке в прачечной рядом со спальней и забрасывает в нее мои полотенца.

— Эй! — Я вхожу в комнату и выдергиваю у него из рук корзину. — Ты не можешь стирать мое белье.

— Могу, — отвечает он невозмутимо. — Как думаешь, кто стирает мое?

— Нет. Я имею в виду, что конечно, ты способен на это, но не прикоснешься к моему белью и другой одежде.

— Я был внутри тебя. Так что думаю, прикосновение к твоему белью не считается посягательством на личную жизнь.

И вот так, все становится странным. Я краснею. Реально ощущая, как горит мое лицо. Заглядываю в машинку и наблюдаю за тем, как она наполняется водой, гадая, странно ли все происходящее для меня, или он тоже это чувствует; но при этом не мне хочется смотреть ему в лицо, чтобы узнать ответ.

— Хлоя. — Он произносит мое имя так тихо, но я все равно слышу его за шумом воды. Его голос осторожен, тон беззаботен, и я поднимаю взгляд, встречаясь с ним глазами. — Это не должно быть странным.

Ладно. То есть, он тоже это чувствует. Я выдыхаю и киваю.

— Нет?