Верь мне

И все равно голос вырывается из-под контроля. Виляет и пружинит, выдавая эмоции, которых сейчас, к моему полнейшему ужасу, больше, чем было до того, как я забралась к Саше в постель.

Едва справляюсь с накрывающей сознание паникой. А он продолжает давить взглядом и сохранять молчание. Хотя лучше бы так и молчал? Потому что когда после затяжной паузы задает вопрос… Это оказывается не тем, с чем я могу быстро справиться.

– Хочешь, чтобы я ушел прямо сейчас?

Сердце будто бы обрывается. Рухнув вниз, оставляет после себя жгучую и пульсирующую пустоту. Когда под кожей еще тем самым сладким ядом струится любовь, за грудиной уже бьется боль. Я хочу спрятаться, свернуться калачиком, обхватить себя руками, застыть неподвижно в темноте. Лежать так, пока Сашин запах не покинет с дрожью мое тело.

– Холодно, – шепчу рвано. – Дай, пожалуйста, подняться… – эта просьба звучит, несмотря на низкие ноты, едва ли не истерично.

Но, по крайней мере, действует результативно. Георгиев отстраняется, давая мне возможность сесть. Не глядя на него, спешно соскакиваю с кровати. Нет сил искать сброшенное ночью белье, поэтому я убегаю в душ голышом.

Отстраненно отмечаю, что в квартире снова есть электричество. Но удовлетворения от этого почему-то не чувствую. Свет ослепляет и обнажает то, что можно было игнорировать в темноте. В зеркале ванной отражаются мои всклоченные волосы, лихорадочно сверкающие глаза, раздраженная и покрытая розоватыми пятнами кожа щек, подбородка, шеи, груди и живота. Губы, соски, промежность и вовсе выглядят подпухшими и покрасневшими. На бедрах багровеют синячки, а между ними поблескивают потеки Сашиного семени и моего собственного удовольствия.

В прошлом мы были парой полгода. Пять месяцев из них вели активную половую жизнь.

Но…

Такой пошляцкий вид я замечаю за собой впервые.

Стыд топит пробудившиеся грусть и тоску. Я бросаюсь в душевую кабину. Врубаю воду и, не дожидаясь того, когда она станет теплой, начинаю смывать следы своего греховного исцеления. Лишь намылившись с головы до ног, даю себе возможность застыть. Невольно прислушиваюсь к грохоту сердца и понимаю, что оно то туго сжимается от боли, то раздувается от счастья.

«Я стану перерождаться и искать тебя по свету столько, сколько будет нужно! Буду искать и находить, Сонь. Пока ты не сможешь меня простить. Пока я, сука, сам себя не прощу… Я буду рядом! Всегда, Сонь. Готовься…»

«Я люблю тебя…»

Как после этого его ненавидеть? Как?!

Обида, конечно же, никуда не делась. Ею пропитана вся моя душа. Но злости больше нет. А обида… Это не то, что способно держать крепкую оборону.

«Влада…» – буквально цепляюсь за тень, которую она отбрасывает на моего мужчину.

И понимаю, что эта чернота страшнее и мучительнее всего, с чем мне в мире Саши Георгиева пришлось столкнуться.

Я не могу его винить в том, что он был с ней… Все-таки мы расстались, разорвали все обязательства, обещали друг другу никогда не встречаться, пытались вернуться к жизни разорванными и бесконечно кровоточащими половинами… Я понимаю, зачем он был с ней… И хоть это понимание не умаляет моей боли, но…

Слишком много этих «но».

Что бы Саша не говорил, в этой жизни, после всего, что успели натворить, нам уже вместе не быть.

Смываю пену, вытираюсь, обматываюсь полотенцем и выхожу из ванной, тая надежду, что Георгиев за время моего отсутствия уехал.

Увы, нет.

Едва я прикрываю дверь, из кухни доносится грохот. Стискиваю узел полотенца у груди и иду на шум. В первую секунду при виде полуголого Саши ожидаемо смущаюсь. Успеваю только порадоваться, что он соизволил надеть шорты, как уже в следующую секунду все мое внимание перехватывает Габриэль. Выгнув агрессивно спину и распушив угрожающе шерсть, он с яростным шипением смотрит на Сашку, готовый вот-вот зверем наброситься на него.

– Боже… Что здесь происходит? – выдыхаю я потрясенно. – Что ты ему сделал?!

– Я сделал? – толкает Георгиев свирепо. Размазывая по животу свежие капли крови, приглушенно матерится. – Покажи своего блохастого монстра ветеринару.

– Что? Как ты смеешь? – восклицаю с обидой я. Без колебаний снимаю кота со стола. Прижимая к груди, чувствую, как он моментально успокаивается и притихает. – Габриэль – самое доброе существо на всем белом свете. И вовсе у него нет блох!

– Доброе, говоришь? – злясь, фыркает принц. – Он второй раз на ровном месте на меня набросился. Я подошел к холодильнику, чтобы найти что-нибудь попить… Так это твое гребаное «доброе» существо пилотировало на меня с потолка.

– Не с потолка. Со шкафчика, – машинально поправляю я. – Он любит вон там сидеть и смотреть в окно, – указываю одной рукой на угол кухонного гарнитура. – Просто ты… Ты пугающий, ясно?! В нашем доме никогда не было мужчин, и тут вдруг ты – двухметровая гора!