Венсеремос!

Воззрения старичков также сходились на том, что раньше вода была мокрее, трава зеленее, а девушки добрее. Молодежь вообще подвергалась огульному осуждению, тем более что эти мальчишки, безбожники, стреляли друг друга почем зря. Одни называли себя левыми и революционерами, другие правыми и революционерами, но не проходило и недели без громкого убийства во имя революции.

Вот расследовать убийство и собрались трое команданте и один капитан в штабном домике учебного центра в Тарате. Бились в сетки и стекла жуки, привычно голосили мамако, укладываясь спать на ветвях, но внутри ничего этого не слышали — все заглушало громко включенное радио.

— Мины в ящики закладывали на армейском складе в Перу, — докладывал Хавьер, потирая болящий с недосыпу висок. — Предположительно кабо Рамирес и рядовой Хуан Ньето.

— Почему предположительно? — отпустил рваное ухо Че.

— Мы не смогли их взять.

— Что помешало? — начал злиться Вася.

— Ньето погиб в результате несчастного случая, Рамирес пропал, сейчас числится в дезертирах.

— То есть вы ни черта не смогли узнать???

— Спокойней, Тупак, спокойней, — прихлопнул его руку Габриэль. — От них нет, но мы опросили других солдат и работников склада. Негласно, разумеется.

— Не тяни.

Габриэль усмехнулся и будто нарочно раскурил сигарету:

— Оба постоянно общались с лейтенантом Рамиресом.

— Родственник? — уточнил Гевара.

— Однофамилец.

— Дальше.

— Лейтенант Рамирес запросил отпуск «по семейным обстоятельствам».

Вася негромко зарычал.

— Но мы его нашли и взяли, — поспешил успокоить Хавьер.

Дальше пошло веселее: лейтенант Рамирес сдал капитана Отарола, капитан Отарола сдал приезжего американца из Панамы, назвавшегося Джорджем. Капитану показали несколько фото, в том числе и Майкла, опознать он никого не опознал, но американца описал. Худощавый, светлые волосы, узкое лицо с намертво прилипшим высокомерным выражением.

— Да таких в Панаме сотни две, если не больше! — касик раздраженно хлопнул ладонью по столу.

— Погоди, не торопись, — снова придержал его руку Габриэль. — Мы решили, что если человек из Панамы, то он наверняка появлялся и в других странах и разослали приметы по нашим людям. Похожего видели в Колумбии, Чили и Уругвае, а в Аргентине даже сфотографировали.

— Что-то подозрительно, как аргентинцы выяснили, что нужно его фото?

— Следили за местным, из эскадронов, снимали его встречи. На одной попался вот этот.

Габриэль эффектно раскинул веером по столу штук пятнадцать фотографий. Вася и Че, не видевшие их раньше, перебрали карточки одну за одной.

— Что характерно, — продолжил Габриэль, — почти сразу после его приездов в Колумбии, Чили и Уругвае прошли акции против наших.

— А в Аргентине? — спросил Че.

— А в Аргентине хрен поймешь, там сейчас такая заваруха… Фото мы передадим Монике — увеличить, вырезать лицо, что получится разошлем по странам, пусть ждут. А нам надо подготовить группу для изъятия.

— А не удерет?

— Продублируем. Если наша группа будет опаздывать, по нему отработают местные.

— Хорошо, — Васю, наконец, отпустило, — в группу включите Ильича, парень дерзкий, нестандартный, пусть пока поработает в команде, потом сделаем из него руководителя.

Че хмыкнул и выудил из папки с документами листок, в отличие от прочих исписанный в столбик, а затем положил его на середину стола.

— Это что?

— Текст песни, прочтите.

Вася и Антонио склонились над страничкой.

— De pie cantar que vamos a triunfar, — начал читать вслух Габриэль, — Avanzan ya banderas de unidad… Ну стихи и стихи, что тут такого? Неплохие, надо бы их на музыку…

— Ага, — ухмыльнулся Гевара и вытащил портативный «филипс».

Щелчок — и в комнатку под гитарный перебор полилась песня:

Вставай и с нами пой Свободы гимн!

Такой народ в борьбе непобедим.

Нельзя молчать, когда земля в огне,

Когда Свободу ставят на колени.

И только в полный рост имеешь право петь!

И выбор прост — победа или смерть.

Вася обомлел — это же знаменитая «Эль пуэбло унидо»!

— Отлично, просто отлично! — расцвел Габриэль. — Надо бы пустить по нашим радиостанциям.

— Тоже так думаю, причем не только в Чили, нельзя такую песню в одной стране держать, — согласился Че.

Понемногу на звуки музыки в домик подтянулись и другие члены штаба и Хунты революционной координации, поломать голову над резней в Аргентине — если не загасить, то направить ее в относительно полезное русло. Со всеми заботами в боливийском штабе «милисиано» забыли, когда спали больше пяти часов в сутки. Вася, как и Че, и Гильен, и Габриэль, и Хосе и десятки других пропадали на узлах связи, пытаясь хоть как-то обуздать поток.

Не остался в стороне и падре Луис — движение теологов освобождения, имея за спиной негласную идеологическую и гласную силовую поддержку Хунты, разрасталось во всех странах континента и ныне тоже пыталось через проповеди и работу в массах хоть немного успокоить буйство революционной стихии. «Движение священников для третьего мира», опираясь на папскую энциклику Populorum Progressio призывало к ненасильственному разрешению кризиса, его молчаливо поддерживали уже восемь из сорока восьми католических епископов страны.