Читаем Венгерский набоб полностью

Тут шелка прошуршали за спиной молодых людей, и оглянувшиеся успели заметить одетую не без изящества девушку мещанского сословия в сопровождении пожилой, но в пух разряженной матроны. Девушке нельзя было дать больше шестнадцати. Стройная, с крепкими румяными щечками, в эту минуту особенно разгоревшимися, с пугливо вздрагивающими губками, она через плечи впереди стоящих усиливалась заглянуть вниз, а принаряженная матрона шептала ей что-то на ушко; девушка, любопытно озираясь, тихонько переспрашивала: «Который?».

– Вот она! – шепотом сказал Абеллино окружающим и наставил свой лорнет. – Только что пришла; вон, за теми юристами. Сейчас не видно, верзила этот загородил. Вот опять показалась, а раскраснелась-то как… Ищет, меня украдкой ищет своими большими черными глазами; не смотрите же все туда, спугнете. А, дылда этот, черт бы его побрал!

– Ого! – сказал правовед. – На меня указал. Их сиятельства тоже все сюда смотрят. Определенно про меня им говорит. Очень уж любит: принципал мой хвалит меня ему всякий раз. Ах ты, пристально как смотрит. Поздороваться, пожалуй, надо бы.

Бедняга уже места себе не находил, шпагу сунул между колен, потом оперся на нее, подбочениваться принялся так и этак, усы крутить и разговаривать с неестественной важностью, то кроткий вид принимая, то улыбаясь многозначительно, как все очень юные люди, замечающие, что их разглядывают.

В конце концов ему стало невмоготу в лучах славы, направленные на него увеличительные стекла, казалось, жгли его. Объяснив друзьям, что торопится к принципалу, он попросил заметить хорошенько и передать ему все, сказанное Карпати, если тот возьмет слово, а сам убежал.

В образовавшемся просвете снова стала видна фигурка красивой мещаночки, которая провела на галерее всего лишь несколько минут, удалясь затем вместе со своею спутницей.

– И верно, она, – заговорили внизу. – Да он кудесник, этот Бела!

Последний оратор оппозиции как раз закончил свою речь, заключительные слова которой утонули в разноголосом шуме публики.

– Что это? Почему шумят? – заволновались юные отцы отечества. – О чем он говорил?

Во избежание споров, готовых опять разгореться, председатель почел благоразумнее поставить решение нижней палаты на голосование. Маститые государственные мужи с озабоченным челом произносили свое «да» или «нет». Юное поколение отвечало как бог на душу положит.

Юристам нашим не составило труда наизусть запомнить речь Абеллино.

– Ну? Как? – стал их спрашивать воротившийся корифей. – Что Карпати сказал? Правда ведь, смело? Правда, замечательно?

– Он сказал: «Предложение нижней палаты принимаю».

– Да? Вот это ум!

<p>X. Богом проклятое семейство</p>

Жила в то время в Пожони одна известная семья, если только можно для простоты поименовать «известным» ее фатальный жребий.

Назовем их Майерами; фамилия столь распространенная, что никто за свою не примет.

Глава семейства служил где-то кассиром, и было у него пять дочерей.

Дочери все были очень красивы, одна краше и очаровательней другой.

Какое это благо – пятеро прелестных детей! Две девочки уже к 1818 году подросли, став королевами всех балов, украшеньем всех редутов.[177] Светские господа, вельможи даже, охотно с ними танцевали; иначе их и не величали, как только «красоточки Майер».

Как радовались отец с матерью этой лестной славе! Красавиц дочек они и воспитывали сообразно их красоте, не в будничных трудах по хозяйству, а словно ждало их нечто поприглядней мещанского домоводства: на барский, изысканный манер. Вместо обычных школ шитья да вязанья в первоклассные пансионы их отправляли – одна отлично выучилась вышивать, другая недурно пела; у остальных тоже открылись разные художественные склонности. «Та знаменитой артисткой будет, – подумывал частенько отец, – эта модный салон откроет и разбогатеет; оглянуться не успеешь, всех в жены разберут банкиры да помещики, что вкруг них увиваются». Наверное, из романов прошлого века вычитал что-нибудь подобное.

По барскому бы воспитанию и доход, да жалованье простого чиновника большим доходом никак не назовешь. На домашнее хозяйство уходило куда больше допустимого – отец видел это и по целым ночам ломал голову: где бы, с какого боку немного подсократиться, урезать траты – но выхода не находил. От светской жизни отлучать дочерей нельзя, непозволительно, чтобы счастье их не разрушить: за старшей как раз помещик один начал ухаживать – на прошлогодних редутах познакомился с ней; пожалуй, и возьмет, какие же другие могут быть виды у порядочного человека, а тогда что для него составят тысяча-другая форинтов – тестя вызволить из затруднений?

Но с помещиками знакомство водить – дело дорогое: публичные увеселенья, туалеты, шик да блеск до ужаса много денег съедают; портные, сапожники, галантерейщики, куаферы, шелковщики да цветочники – все кусок норовят ухватить, словно присутствуя незримо за твоим столом.

Перейти на страницу:

Похожие книги