Венгерские рассказы

Долговязый мужчина в кепке и потертом пальто, прислушиваясь, постепенно расталкивает толпу и, наконец, исполненный решимости, взбирается на кузов разбитого «оппеля». Глубоко сидящие глаза его кажутся воспаленными, в них горит воинственный задор.

— Дорогие граждане! — говорит он, сдвинув кепку на затылок и размахивая кулаком. — Мы должны откликнуться на призыв нашего правительства. Ведь мы — труженики, рабочие, простые люди, нам надоело гнуть спину только для того, чтобы обогащать других. Я первый иду в армию и зову вас: идемте, добьемся лучшей жизни для себя. Я и жене своей сказал: «До свиданья, моя звездочка. Помни слова Петефи: «За твою любовь я отдам жизнь, за свободу отдам любовь». Наше счастье, дорогие граждане, наша свобода, будущее мадьярорсаг[21] — все зависит от этих дней, от нас самих. Докажем на деле, что мы верны нации. Прямо вам скажу, можно погубить нацию пассивностью и болтовней и можно спасти ее личным участием в борьбе, своими смелыми действиями!.. А для этого нужно объединиться на демократической основе всем честным людям, всем, у кого есть хоть капля любви к родине.

Оратору взволнованно аплодируют.

За всем происходящим на улице с напряженным любопытством следит, стоя у ворот, из которых выбежали мальчишки с газетами, пожилой человек с узким заостренным лицом, наполовину закрытым несуразно большими очками в светлой роговой оправе. Щурясь и нервно выпячивая тонкие, сжатые губы, что придает его лицу сердитое выражение, он пристально всматривается в оратора.

Я подхожу к нему:

— Не вы ли редактор газеты?

Он вздрагивает и огорченно улыбается, словно я открыл его инкогнито.

Да, он, Араньоши Пал, один из редакторов газеты «Szabads'ag» (Свобода) — органа антифашистского блока Венгрии.

Араньоши окидывает меня проницательным взглядом серых глаз и приглашает зайти к нему в редакцию.

Быстро поднимаюсь за ним по лестнице. На стене развешаны плакаты общества туристов с пейзажами: озеро Балатон, Трансильванские горы, золотонивая пушта. Дунай, Тисса.

— Широка страна моя родная! — напевно говорит Араньоши, глазами указывая на пейзажи, и с веселым лицом открывает дверь, пропуская меня в длинный полутемный коридор.

По обе стороны коридора, как в гостинице, ряды застекленных дверей. Под потолком, едва оттесняя мрак, тускло горит электрическая лампочка. Видеть ее робкий свет в теперешнем Пеште странно и приятно.

В крохотной комнатушке, куда вводит меня редактор, — письменный стол с телефоном, деревянное кресло, этажерка с книгами, карта Европы, а у окна на низеньком столике портативная пишущая машинка.

Окно с обледеневшими стеклами выходит в переулок. Но и сюда доносится шум толпы и бойкие, постепенно удаляющиеся, протяжные крики мальчишек-газетчиков:

— Сабадшаг! Сабадшаг!

Араньоши, прислушиваясь, удовлетворенно кивает головой.

— Так вот каждое утро мы будим людей, вытаскиваем их из бункеров на улицы, чтобы они двигались, спорили, думали, надеялись, мечтали. Зовем их к борьбе за новую жизнь. Газета только на-днях начала выходить и сразу оживила город… Я вам не предлагаю раздеться. У нас не работает отопление. Но ничего, не замерзаем. Я озабочен лишь тем, как бы чернила не превратились в лед. Прошу вас, садитесь, пожалуйста, где удобнее.

Редактор указывает на кресло и круглый вертящийся стул перед столиком с пишущей машинкой.

— За меня не беспокойтесь, я устроюсь. — Он усаживается на краю стола, распахнув полы пальто и положив ногу на ногу. — Извините, что не могу вас принять в лучшем помещении. Наши канцелярии и приемные еще приводятся в порядок. Там страшная кутерьма. Здесь, в этой репортерской кабинке, мы можем спокойно посидеть. Вы курите? Разрешите вам предложить. Венгерские — «Симфония». Довольно крепкие.

Араньоши глубоко затягивается и, собираясь с мыслями, жует кончик сигареты. Сквозь голубой дымок он задумчиво смотрит куда-то на дальние крыши, уже заблестевшие под солнцем.

— Итак, о чем бы нам с вами потолковать?.. Жизнь полна метаморфоз. Вот раньше здесь была редакция газеты «'Uj Magyars'ag». В переводе это значит: «Новое мадьярство». Эту газету издавал Милотаи, так оказать, наш венгерский Геббельс. Хотя он и не занимал никакого официального поста, но через свою газету пытался управлять общественным мнением. Нужно признать, он публицист ловкий и с большими способностями. От явных фашистов Милотаи отличался только тем, что не отвергал традиций, хотел слепить «особую мадьярскую душу» из смеси старого и нового, примирить знать с крестьянством и средним сословием — воду с огнем!

Араньоши соскальзывает со стола и мелкими шагами быстро ходит взад и вперед.