Вэнг

Поэтому теперь человеческие миры находились под недремлющим оком ИТАА. В результате власть на планетах стала зависеть от голосов избирателей, общее же управление осуществлялось галактическими институтами. Безусловно, каждая планета имела свои особенности развития. На каждую теплую планету земного типа с обилием воды приходились тысячи засушливых пустынных миров и сотни обледенелых.

Райбен Арнтадж уже давно лелеял мечту о собственной планете. Там он смог бы укрыться от бесцеремонного вторжения все новых и новых переселенцев, что стало повсеместной практикой на Саскэтче. Тысячу лет назад, после освобождения этой ветви Галактики от лаовонов, сюда хлынула волна переселенцев, все новые суда с приводом Баада устремлялись покорять новые миры. Штаты ИТАА раздулись в сотни раз, его представители следили за порядком в двадцати четырех тысячах солнечных систем. И тем не менее на границах освоенного пространства с пугающим постоянством возникали слухи о творящихся где-то злодеяниях, о пиратстве, нападениях на целые планеты, о пытках и вымогательстве. И вот теперь все эти напасти обрушились на Саскэтч, планету редкостной красоты, особенно привлекательную для тех, кто любит не слишком суровые заснеженные миры. Но беда в том, что новые переселенцы прилетали сюда вовсе не ради красот Саскэтча, а ради «тропика-45». Райбену Арнтаджу ситуация представлялась бомбой замедленного действия, взрыв которой приведет к самым непредсказуемым последствиям. Если только, конечно, он не сумеет провести серию точных ударов по разбухшей бюрократии ИТАА, вынудив ее наконец вмешаться и перекрыть захлестнувший планету поток нелегалов.

У дверей раздался мелодичный звонок. Сработала система безопасности и после секундной проверки пропустила внутрь медицинскую сестру. На женщине был строгий белый костюм, который дополняли шляпа и значок с красной эмблемой ИТАА. Сестра поставила на угол рамы гамака поднос с фруктами, измерила Райбену температуру, проверила пульс и взяла кровь на анализ. Посмотрев на Брюд Дара, медсестра протянула пациенту горсть таблеток и стакан с водой:

– У нас сегодня сорок первый день очищения поджелудочной железы, мсье Арнтадж.

– Угу, – промычал тот.

Продление жизни было сопряжено со многими неприятностями. В ладони Райбена лежало четырнадцать таблеток. Он принялся медленно глотать одну за другой, запивая водой.

– У вас сегодня молодая здоровая девушка, мсье? – сестра показала подбородком в сторону дремлющей Брюд.

Арнтадж фыркнул. Медицинские сестры приходили к нему из центральной клиники Бельво. Это были местные жительницы с местными нравами, привившимися лет эдак пятьдесят назад. Они всегда говорили о его подругах как о продажных женщинах. Это ужасно раздражало Райбена.

– Она изумительный биолог. У нее ученая степень университета Бельво.

– Может, и так, мсье, но, мне кажется, в лицее она научилась еще кое-чему. – Сестра игриво подмигнула Райбену и вышла.

Дверь с нежным звоном закрылась за ней.

Брюд Дара пошевелилась и перевернулась на другой бок, отчего ее пышное тело под голубым покрывалом обозначилось еще более соблазнительно. Райбен спросил себя, откуда у Брюд такое редкостное сочетание невинности и страсти. Может, страсть как-то связана с ее любовью к биологии и полевым исследованиям? Райбену казалось, что он уже встречался с подобным явлением, работая в компании женщин-биологов на приграничных планетах. Может быть, тут и вправду есть какая-то связь? Может, страстная увлеченность жизнью природы идет рука об руку со страстным желанием рождать новую жизнь? Как будто жизнь сама стремится к собственному бесконечному воссозданию, словно некая волна, вместе с которой человечество катится через Вселенную. А может быть, биологи по своей натуре теснее связаны со всеми проявлениями жизненной силы? Что в этой науке так привлекало взрывные, чувственные натуры, подобные Брюд Дара? Или это форма естественного отбора? Размышления позабавили Арнтаджа.

Райбен раскачивал гамак, слегка шевеля ногами. Рама развернулась, и теперь открывался вид на восток. Там плыли темные тучи, проползая над долиной в сторону вырисовывающихся вдали гор Блэк-Рукс.

У окна стоял телефон-игрушка работы мастера Балнева из марсианской Москвы, сделанный в двадцать третьем веке покорения Марса. Телефон был вырезан в форме медведя гризли из куска марсианского тика. Трубкой служила голова медведя. Его челюсти скалились в злобной гримасе. Говорить следовало в левое ухо.

Райбен набрал семизначный номер и стал ждать. За окном начинало проясняться. Для Бельво-Сити это было довольно редким явлением. На другом конце долины переливался, подобно россыпи бриллиантов, Спейстаун, совершенно затмевая собой унылый городской пейзаж центра Бельво.

– Сенатор Троган слушает, – раздался наконец голос в трубке.

– Майк, это Райбен Арнтадж.

– А, здравствуйте, Арнтадж, у меня есть для вас новости.

– Прекрасно.

– Ваши предложения будут рассмотрены на этой неделе. Я договорился с Джервисом Форстером, чтобы этим делом занялся сенат, так что никто не заподозрит нашей личной заинтересованности.