Венеция зимой

Комиссар не предложил ему сесть, а сам снова тяжело плюхнулся грузным задом в кресло.

— Ты ведь много раз впускал в дом мадемуазель, не так ли? Она задавала тебе какие-нибудь вопросы?

— Нет. Только раз или два мы говорили о моей собаке.

— Ты никогда не замечал ничего подозрительного?

— Нет, господин комиссар.

Комиссар нетерпеливо чего-то ждал, шумно чмокая толстыми губами.

— А ведь ты только что сообщил инспектору Амброзио кое-что интересное. Ну-ка, вспомни!

Тон был резкий. Привратник нахмурился и стал переминаться с ноги на ногу.

— Ах, да, господин комиссар. Однажды вечером мадемуазель ждал на улице какой-то мужчина. Я наблюдал за ним в глазок. Высокий, молодой, в куртке.

Подавшись вперед, положив руки на письменный стол, комиссар Растелли уставился на Элен своими выпуклыми глазами из-под нависших бровей и спросил:

— Кто был этот человек, мадемуазель?

— Мой знакомый. Я собиралась с ним поужинать.

— Значит, вы можете назвать его имя?

Элен назвала Ласснера. Это имя ничего не говорило комиссару, и он продолжал:

— Где он сейчас?

— В Ливане. Он фоторепортер и работает в миланском агентстве.

— Вы мне сказали, что у вас нет знакомых в Милане.

Все это становилось настолько нелепым, что Элен ответила с некоторым раздражением:

— Но ведь он живет здесь, и только здесь я его вижу.

— Когда он должен вернуться?

— Через три-четыре дня.

— Прошу вас указать название агентства и адрес.

Элен указала и добавила еще имя Эрколе Фьоре.

— Мы проверим.

— Это все?

— У меня все. Но с вами еще хочет поговорить мсье Сарди.

Комиссар проводил ее до дверей и указал на комнату через площадку, где ее ждали, потом вернулся в кабинет и, обращаясь к привратнику, прорычал:

— Ну ты, дубина…

Остальное она не расслышала. Был уже девятый час. Инспектор в реглане по-прежнему стоял на своем посту; облокотившись на перила, он бросил на нее скучающий взгляд.

Сарди принял ее в красиво обставленной гостиной, стены которой были обиты желтой материей. В глубине комнаты великолепные часы покачивали золоченым маятником. Сарди указал Элен на кресло и сказал:

— Что-то долго вас продержали.

Приезд родителей, вероятно, приободрил юношу, взгляд его стал живее.

— Я очень сожалею о случившемся, — заметила Элен.

— Спасибо.

Он стоял возле нее, немного смущенный, по-прежнему бледный.

— Люди, которые пытались сюда проникнуть, очень хорошо осведомлены, и полиция подозревает, что их соучастником мог быть кто-то из посещавших дом. Это привратник навел их на мысль о вас.

— Понимаю.

— Надеюсь, комиссар был с вами вежлив?

— Из-за нескольких вопросов, которые он мне задал, не следовало меня задерживать так долго. Я назначила свидание и не смогла на него пойти.

— Он хотел допросить вас лично. Поверьте, я очень сожалею. Вид у Сарди действительно был огорченный, кадык на его цыплячьей шее подрагивал.

— Приехали мои родители, — сказал он, помолчав. — Они больше не хотят, чтобы я жил в заточении в этом старом доме. А мне каково?! Мы как раз об этом сейчас говорили. После сегодняшней истории они еще больше беспокоятся за меня.

Он поднял осунувшееся лицо.

— Знаете, сколько покушений было в прошлом году только в Венеции! Шестьдесят пять! Конечно, это меньше, чем в Риме. Там за такой же период их было в шесть раз больше. В Милане и Генуе тоже… Во всяком случае, у меня нет никакого желания пополнить собой статистическую сводку.

— Вы правы, — сказала Элен, догадываясь, к чему он клонит.

— Поэтому мой отец хочет отправить меняв такую страну, где не понадобятся телохранители и защитная сигнализация.

— И где вы сможете свободно выходить, встречаться с девушками…

Сарди понял намек на свое поведение с Элен и слегка покраснел.

— Я, кстати, предпочитаю быть охотником, а не дичью.

— Что вы имеете в виду?

— Я бы с удовольствием участвовал в какой-нибудь боевой группе и, уверяю вас, не по идеологическим соображениям, а…

Он стиснул зубы и сжал кулаки. Ему хочется противоречить, главенствовать, подумала Элен. Еще один из тех, кто, наверное, будет получать удовольствие, заставляя женщину страдать.

— Вы это серьезно? — спросила она.

— Конечно. У меня есть старые друзья, которые активно сотрудничают в фашистских или других организациях…

— Вы хотите сказать: они убивают людей или бросают бомбы в общественных местах.

— В общем, да. Что-то в этом роде. Есть у них и помощники. Вас это пугает, не так ли?

— Мне это отвратительно!

Ему словно нравилось ее негодование.

— Конечно, кровь внушает страх. Это в характере людей, сказал он задумчиво, и губы его скривились в легкой усмешке.

И так как она встала, Сарди подошел к секретеру и открыл ящик.

— Я вас тоже непозволительно долго задерживаю. Но поскольку мы сейчас должны расстаться…

— Я это уже поняла.

— Я хочу поблагодарить вас. Вы великолепный преподаватель и человек. Отец поручил передать вам чек. Это плата за последние уроки.

— Спасибо.

— Он мог бы, конечно, дать и больше, но такой уж у него характер: считает каждую лиру.

— Спасибо, все в порядке, — сказала Элен.