Венеция зимой

Наконец-то на адрес Карло из газеты пришли ответы на ее объявления, все четыре в одном конверте. Один подписан господином Куртом Хёльтерхофом, он хотел бы брать уроки французского три раза в неделю. Почерк у него нервный, угловатый, с удлиненной верхней перекладиной буквы «т» на конце слов. Элен никогда не занималась графологией и не знает, что сказать о характере человека по его почерку, хоть это ее очень интересует. Ничего она не может угадать и о Фьоренце Поли, которая хочет, чтобы ей ежедневно читали произведения французских писателей — классиков и современных. Ее почерк — с очень высокими буквами, с завитушками у заглавных (с претензией, как отметила Марта). Эта дама уточняет, что о времени нужно договориться по телефону. В конце письма дается его номер, но адреса нет. Молодой человек — «мне восемнадцать лет» — сразу пишет, что хотел бы усовершенствоваться во французском, но просит вначале «оговорить условия», это подчеркнуто красным карандашом. И наконец, какая-то мать семейства желает, чтобы ее девятилетний сын обучался английскому языку, у него есть уже начальные знания. Письмо явно написано не ею, потому что подпись сделана другой рукой.

После получения писем Элен впервые спала спокойно. Отклики на ее объявление об уроках убедили ее в там, что она правильно поступила, уехав из Парижа, оставив все и бросив Андре. Быть может, здесь родится новая Элен, но она сомневалась в этом. Пережитое потрясение все еще угнетало ее, она считала, что теперь ей суждено окончательно чего-то лишиться, в чем-то ограничить себя, как-то обеднить свою жизнь.

Начала она с адреса, указанного в последнем письме, просто потому, что идти было недалеко, дом находился в соседнем квартале, рядом с церковью деи Кармини, где недавно она пряталась от грозы.

Ее встретила молодая, живая, улыбчивая женщина. Квартира на первом этаже была, правда, темноватая, но очень просторная, со множеством дверей и белеными стенами. Все сверкало чистотой, мебель была навощена, посуда блестела, а с потолка свешивалась люстра из розового и голубого венецианского стекла, обернутая в целлофан.

Женщина пригласила Элен сесть, предложила кофе. Это она хотела, чтобы ее сын Марио, который сейчас в школе, брал уроки английского языка.

— Мой муж работает на «Монтекатини», знаете, алюминиевый завод в Маргере. Он коммунист и предпочел бы, чтобы Марио изучал русский язык. Я же ему сказала: мы никого не знаем в России. Пусть Марио научится говорить по-английски, тогда потом, если не найдет здесь работы, он всегда сможет поехать в Австралию к своему дяде Альберто. Это мой брат, он там живет. У него небольшая верфь: он делает лодки и неплохо зарабатывает.

Потом заговорили о другом; подавая кофе, хозяйка расспрашивала Элен о том, как она попала в Венецию (та ответила, что интересуется историей). Узнав, что Элен хочет поселиться отдельно от родных, хозяйка тут же предложила квартиру неподалеку, за которой ей поручено присматривать. Квартира с обстановкой, и очень приличной. К тому же хорошо отапливается. Правда, сдается только до августа. Она так расписала эту квартиру, что Элен решила ее посмотреть.

Дом с потрескавшимся фасадом и зелеными жалюзи на окнах и в самом деле был совсем близко. Элен понравились три комнаты на втором этаже, и расположены удобно — две выходили окнами в переулок, одна — на канал. Кухня и ванная крошечные, но уютные. Правда, обои в большой комнате со множеством экзотических птиц не понравились Элен: фазаны с длинными, закрученными спиралью хвостами порхали по стенам среди зеленовато-желтой листвы. Но это неважно, Зато хозяйка хвалила качество и удобство постели («Посмотрите, какой матрас — чистая шерсть!»), изобилие и разнообразие посуды, удобство отопления — повсюду радиаторы. А как тут тихо! Единственный жилец наверху почти не бывает дома, а мужчина, чьи шаги слышны внизу, на первом этаже, работает там временно.

Они договорились о плате и сроках, назначили день переезда и, наконец, условились, что за уроки, которые Элен будет давать ее сыну, мать два или три раза в неделю будет стирать ей и помогать по хозяйству. Ее звали Адальджиза Массина, по-видимому, она была ровесницей Элен. Очарованные друг другом, женщины, прощаясь, расцеловались.

После полудня, прежде чем пойти к Курту Хёльтерхофу, о встрече с которым она условилась по телефону, Элен зашла на почту. Из Парижа ей переслали несколько писем, ничего важного — одно насчет квартиры, которую она освободила.