Венецианская маска

— Но если бы он был женат на женщине хотя бы наполовину столь очаровательной, он не мог бы забыть об этом. А я могу однозначно заверить вас, что у него нет воспоминаний о браке. Может быть, как и вы, он страдает плохой памятью? Ведь вы совершенно забыли, как он выглядит.

Она выдернула свою руку из его руки. Ее губы дрожали. Его слова, бессмысленные для нее, внушали ей такое чувство, будто она попала в западню. Она растерялась. Оглядевшись, она встретила лишь любопытные улыбки на лицах трех зрителей. Единственной, кто не улыбался, чей взгляд словно отражал некую нежную задумчивость Марка-Антуана, была Изотта. Изотта, утратившая в последние минуты свою апатичность, чьи глаза, прежде такие унылые, светились теперь каким-то внутренним светом.

Затем несчастная, ошеломленная виконтесса обнаружила, что Марк-Антуан вновь овладел ее рукой. Очень стройный, с высоко поднятой головой, он вдруг показался ей защитником. Это чувство так глубоко охватило ее, что побудило ее спрятать лицо на его груди и в этом убежище уступить слабости одинокой и напуганной женщины.

Он обратился к остальным со спокойной решительностью.

— Довольно терзать и унижать ее.

Граф и Доменико склонились в знак понимания и согласия.

— Пойдемте, мадам. Позвольте мне проводить вас.

По-прежнему растерянная, нетвердыми шагами она шла, повинуясь его руке. Ей было радостно повиноваться этой руке, помогающей ее бегству, хотя она так до конца и не знала, от чего бежит. Все, что она вынесла из этого — это ощущение его заступничества, под прикрытием которого она вышла с ним и спустилась по лестнице.

В вестибюле он обратился к портье, облаченному в ливрею:

— Гондолу мадам виконтессе де Сол.

Она нежно смотрела на него, пока в ожидании стояла рядом с ним.

— Что это, Марк? Вы же знаете, что я не понимаю.

— Поймите, что в моем лице вы имеете друга, который навсегда сохранит память о долге, в котором он находится перед вами. Мы расстаемся здесь, Анна, и, быть может, никогда больше не встретимся. Но если я еще могу помочь вам, пошлите мне весточку в Авонфорд в Уилтшире. Я запишу для вас адрес.

Он прошел в комнату портье и на листе бумаги, поданном помощником портье, быстро написал карандашом, после чего вручил ей этот лист. При виде написанного на ее лице не осталось ни кровинки. Она смотрела на него почти с ужасом.

— Это невероятно. Вы смеетесь надо мной. Почему?

— Разве я смеюсь над вами? Это еще более невероятно, чем может показаться, если подумать, как судьба свела нас через Лебеля. О да, я — Марк-Антуан де Сол, дорогая моя. Я не был гильотинирован и никогда не был женат. Теперь вы понимаете…

— И все эти месяцы…

— Моей привилегией было созерцать свою вдову. Уникальный случай. Идемте, ваша гондола ждет.

Он провел ее по мраморным ступеням.

— Давайте по крайней мере расстанемся друзьями, моя виконтесса.

Он склонился и поцеловал ей руку и поддержал спутницу, когда она вступала в лодку.

Когда гондола заскользила от ступеней, он с минуту смотрел вслед маленькой съежившейся фигурке в шелках и кружевах подушек фелцы.

Только теперь ему пришло в голову, что даже сейчас он не знает ее имени.

Глава XXXIX. ОТЪЕЗД

Когда он вернулся в гостиную, Изотта, предупрежденная о появлении Марка-Антуана его проворными шагами, уже стояла возле двери. Со смехом, который был похож на рыдания, она шагнула прямо ему в объятия и искренне, не скрываясь от остальных, поцеловала его в губы.

— Это за милосердие, которое вы проявили, Марк.

В свою очередь и он поцеловал ее.

— А это в знак любви, которую я предлагаю вам. Со всей серьезностью к тому, что должно за этим следовать.

Граф возразил, улыбаясь их естественному нетерпению:

— На сегодня этого достаточно, если вы хотите добиться желаемого, — сказал он. — Вам нельзя терять времени, Марк.

— Я не потеряю ничего. Жизнь только что приобрела огромную ценность. Я должен сохранить ее, чтобы насладиться плодами венецианского года, которые еще вчера я считал такими невзрачными.

Граф вздохнул.

— Плоды эти сорваны в сумерках, спустившихся над нашей Венецией.

— Но с дерева, которое процветало, когда солнце стояло высоко, и которое богато благоуханием и питательными соками, распространяемыми Венецией на свои плоды. Это не исчезнет, господин граф, пока у людей существует память.

За дверью раздались быстрые шаги. Лакей открыл ее, и в комнату ворвался Филибер, пухлый и запыхавшийся.

— Месье! Месье!

Он подбежал к Марку-Антуану и затараторил:

— Спасайтесь, месье! Месье майор Санфермо находится в гостинице «Шпаги» с шестью сопровождающими, которые ждут вас, чтобы арестовать.

— Когда вы отправились?

— Он сам отправил меня, месье.

— Отправил сам?

— Чтобы рассказать вам, что ему приказано разыскать вас в гостинице «Шпаги» и, что если вас там не будет, он должен ждать вашего возвращения. Верный этому приказу, он ждет вашего возвращения. Поэтому он просит вас не возвращаться, а уезжать немедленно из Венеции, ибо он будет не в силах долго ждать в гостинице. Таковы точные слова майора. Поэтому спасайтесь, месье, пока есть время. Я привез чемодан с кое-какой одеждой для вас.