Венец терновый (2)

— Дальше будет только война, атаман, — глухо произнес Галицкий, наконец, отвечая на повисший в воздухе вопрос. — В Крыму тысячи невольников, настоящих христиан и тех, кто от веры отступил. Мы должны сделать так, чтобы война вошла в их дом, а не только в наш, как всегда. И даже если мы покинем землю Тавриды, то пусть татары и турки живут в постоянном страхе, и каждый день опасаются нашего возвращения!

Глава 11

— Я сам сделал свой выбор. И пенять на судьбу не стану!

Галицкий был хмур как никогда — и как не пытался выходец из 21-го века ожесточиться сердцем, но состязаться в жестокости с казаками не стал, вернее не смог, ни физически, ни нравственно.

С невероятным трудом Юрий успел предотвратить резню в Кафе, что была захвачена запорожцами внезапной утренней атакой. И только сейчас воочию увидел, как казаки грабили приморские города и наводили ужас на магометанское население.

Вероломство или военная хитрость, как кому на вкус придется, запорожские и донские казаки использовали вовсю. В начале в город заходили, неотличимые по внешнему виду от жителей, люди. Вот только кто мог заподозрить в них, прекрасно говоривших на турецком и татарском языках, казаков. Да и христианские диалекты, общепринятые в Крыму, у сечевиков были в широком употреблении.

Лазутчики старались тихо проникнуть на все ключевые точки, особенно в цитадель. А за ними вскоре приходили казаки, без стрельбы и криков, и резали полусонных караульных, полностью обленившихся на сытой и тихой службе повелителю правоверных, которых прежде не убили диверсанты. Многие из воинов в свой последний миг жизни не успевали даже закричать, не то, что ухватится за рукоять ятагана.

И лишь потом начиналась сплошная «зачистка» города — кошмарная во всех отношениях. Всех жителей с крестами на груди, или говорящих на понятных языках, греческом или славянских, оставляли в живых. Остальных, кто из них не успевал перекреститься или закричать, безжалостно истребляли, не взирая ни на возраст, ни на пол.

Только грабежа в Кафе не случилось — дисциплину в походе казаки соблюдали строго. Момент внезапности терять было нельзя. Сразу после захвата города, Сирко повел свое безжалостное воинство опытных и матерых убийц в степь. Разоряя татарские кочевья на своем пути, запорожцы захватили столь нужных им коней. К полутора тысячному казачьему отряду присоединился для поддержки один из «стремянных» полков с батареей «единорогов» — орудия с зарядными ящиками, передками и упряжки доставили на дощаниках через море…

Вот уже пятый день Кафу тщательно и последовательно дом за домом «зачищали» от всех ценностей стрельцы. Предлинная вереница освобожденных невольников, сотни повозок потянулась к Арабату, небольшой турецкой крепости, крайне убогой на вид, еще накануне вроде бы закрывавшей выход из одноименной «стрелки» — длинной и пустынной, на сотню верст очень узкой песчаной косы.

Несколько десятков воинов султана местного гарнизона настолько обленились под жарким южным солнцем, что полностью «забили» на службу и «расслабились». Так что без вопросов впустили в крепость через распахнутые ворота казаков, переодетых янычарами — благо они приплыли на двух калиутах под османскими флагами. И были практически молниеносно вырезаны казаками без всякой жалости — почти никто не смог оказать даже подобия сопротивления.

Да и опыт по занятию Арабатом у запорожцев имелся изрядный — в отряде псевдо-«янычар» шли казаки, что десять лет тому назад вместе с кошевым атаманом Иваном Роговым смогли взять внезапным налетом это укрепление, начисто истребив гарнизон.

Спустя час к берегу подошли почти два десятка загруженных под завязку торговых судов и «дощаников», доставивших через Азовское море почти трех тысячный отряд запорожцев и стрельцов, с сотней лошадей и четырьмя орудиями.

Эскадра под командованием венецианца Брайя, которого Юрий поставил командором, пошла в Керченский пролив, имея на борту десант в полторы тысячи стрельцов и донских казаков. Донцы присоединились к экспедиции в последний момент, перед самым отплытием — атаман Фрол Минаев прошел степью и привел семь сотен лихих головушек, отцы и деды которых не раз наносили «визиты» не только в крымские города, немало пограбили все черноморское побережье, доходя порой до Босфора. Та же лихая вольница, ни в чем не уступавшая сечевикам.

Флотилия прошла мимо Кафы на второй день после захвата огромного города, раскинувшегося вдоль кромки Черного моря, на берегу залива, который в будущих временах именовали Феодосийским. Часть кораблей осталась в гавани, в которой казакам удалось захватить два турецких парусных корабля с пушками и три маленьких галеры, а также несколько десятков самых разнообразных судов и больших рыбацких лодок.