Венец терновый (2)

Но все внимание было приковано к полудюжине небольших плоскодонных суденышек, подошедших достаточно близко — мешало мелководье, вообще свойственное Азовскому морю, но тут наиболее заметное. С них сбрасывали людей в холодноватую, еще не успевшую толком прогреться воду. Мужчины сразу вставали на ноги, успевали подхватить детей, а женщины устало брели к берегу, вода им до груди доходила.

— Даже с полупудовых «единорогов» не достать, далеко стоят, дистанцию держат!

Молодой мужчина в обычном стрелецком кафтане, с газырями на груди, прищурив глаза, пристально смотрел на море. Но ни его бескрайняя синева притягивала глаз, и не интерес к турецким кораблям — а масса людей, что брела к берегу. Суденышки разгрузились быстро — гребцы вспенили воду и они пошли на восток, к Азову.

— То «соляники» от Арабатской стрелки, Юрий Львович, — старый запорожец с седым оселедцем на голове и длинными усами опытным взглядом сразу распознал суда.

— Соль повезли в Азов, и ногайцам из Малой Орды в устье Еи — за лето скоту много ее нужно. А готов твоих поверх нее положили — ох и много же их, пан круль. Куда девать то народ будешь? Одни головы белесые из воды торчат, впрочем, и чернявых тоже хватает.

— Всем найду место, Иван Дмитриевич. Земля моя обширна и богата, народа только мало. А это христиане, моего корня люди, такая же кровь как у них, течет в жилах моего наследника! И не пройдет и трех лет, как здесь вырастет большой город, и мы твердой ногой станем на море!

Несмотря на то, что мужчина едва перешагнул тридцатилетний рубеж, в этих краях перед ним все склоняли головы — король Готии и государь «Новой Руси» был статен, красив — серо-пепельные волнистые волосы обрамляли голову, монарх никогда не стригся. Такой же кудрявой была небольшая бородка — он ее не брил по европейской моде, и цирюльники ее слегка подравнивали. Вот только глаза жесткие, прищур недобрый — словно прицеливается для выстрела. Да шрамов много — вся кожа покрыта рубцами, придавая королю еще более жестокий вид.

Белопенная кобыла под ним стояла смирно, лишь время от времени величаво поднимала голову, словно дорожила своим положением. А вот жеребец под запорожцем часто постукивал копытом, желая сорваться с места, но повиновался могучей длани атамана.

— Седьмица остается, три уходят к Азову! И там еще две галеры — выход через Мертвый Донец перекрывают. Выводить в ночь свои «чайки» мне будет трудно, Юрий Львович. Зря я тебе их со стругами привел — только казаков измучил понапрасну, когда через перекаты чуть ли не на руках проталкивали. Ведь без малого полсотни челнов через волок до Кальмиуса две недели тащили, хрипы гнули. И напрасно…

— Батько, не нужно сомнений, сам все увидишь. У меня тоже флотилия есть — второй год строю. Лесопилки для чего ставил? Дощатники ладные получились, их всего десяток, но они способны эти галеры одной атакой уничтожить, лишь бы ночь темная была.

— Не смеши, круль, я полвека воюю, а на твои струги едва два десятка гребцов уместится, там бревнышко по вдоль ладьи уложенное, мешает больше воинов разместить. Что это за причуда странная?! На таран пойдут, что ли? У тебя там не хватит стрельцов приступ провести, на галерах до двух дюжин янычар одних, да топчи, да команды еще до трех десятков. Все вооружены до зубов, и, поверь мне на слово, драться будут жестоко. Как ты их возьмешь, не понимаю?!

— Мои струги атаковать будут те пять галер, что в лиман ушли, как раз под утро, когда сон сладок. А потому первыми в море выйдут. А ты на абордаж пойдешь — но только после взрывов!

— Каких взрывов?! Ты что затеял?!

— О чем и договаривались — Азов нам пора брать! Я сказал, что османские галеры не будут мешать, и поверь, им не до того станет!

— Не знал бы я тебя, под ноги плюнул!

— Не торопись, батька, через пару часов план атаки подробно расскажу, до заката времени много, — Юрий Львович посмотрел на толпу людей, что медленно обошла стоящую перед ней женщину.

— Теперь поедем на берег, вон супруга моя готам что то вещает, а мои люди им одежонку дадут, но только после помывки — чую, вшей у них уйма, вон некоторые стоят и чешутся. Насекомых мне и даром не надо, всех в реку загоню, как Владимир Креститель, и мыться заставлю. Мыла наварили много, телеги с одеждой привезли. Но, пошла!

Король тронул кобылу, та сразу же пошла рысью, за ней рванул и жеребец кошевого атамана. Через минуту лошадь вынесла мужчину перед расступившейся толпой, рядом с ним остановился Сирко.

— Королева, моя супруга, уже сказала вам, народ мой, что всех вас я беру под свою защиту! Больше вам не будет грозить смерть от татарской сабли, в рабство не продадут ваших детей, которые здесь, пойдут учиться в школы, а вы сможете спокойно молиться православной вере. Видите за моей спиной далеко позади купола церкви?!

Юрий произносил по-готски заранее заготовленную речь, использовав, в качестве репетиторов священника и собственную жену. Именно благодаря Софье он научился сносно говорить на архаичном диалекте. Древнегерманском, сильно отличавшегося от привычного немецкого языка.