Венец проигравшего

— Естественно! — Никакого более умного ответа мне в тот момент в голову не пришло. Я был совершенно сбит с толку, потому что ждал вспышки и даже громкого скандала, хотя жена обещала, что их больше не будет. Но обещать и сделать — разные вещи. — И для Юрки тоже. Если это будет Юрка. Может, Сергей. Или Егор. Сына, возможно, придётся отправить туда, жить с кочевниками в новой семье. Лучше, чтоб жертва родительского произвола была поюнее, чтоб легче было привыкнуть.

— Ему придётся поехать туда, чтоб знакомиться с соседями поближе и следить за ситуацией? Я понимаю. А Джасневу можно хоть сейчас спросить, что она думает насчёт такого брака. Хочешь, я её позову?

— Хорошо. Спроси. Но, может быть, кочевники ещё и не согласятся. Может, у них вообще так не принято. Я был бы только рад.

— Почему? Считаешь, союз такого рода может принести вред вместо пользы? Ты не согласен с Советом?

— Да мне просто детей жалко. Ну, посмотрим, как пойдут переговоры и что в результате получится. Кстати, ты мне будешь нужна в Серте.

— Я готова. Только вещи перебрать — это пара часов — и могу ехать.

— Ну, не так уж быстро… Заходи, Даша. Есть вероятность, что мне придётся выдать тебя замуж за одного из сыновей главы кочевого клана.

— Это будет очень и очень знатный по тамошним меркам жених, — вставила Моресна, с беспокойством глядя на дочь.

— Да, знатный. И, если ты станешь его женой, он, конечно, будет оказывать тебе всяческое уважение. Кочевники очень достойно обращаются со своими женщинами. Тебе, конечно, нужно будет подрасти, а потом привыкнуть, но, думаю, это будет не слишком трудно. Что скажешь?

Даша у нас с Моресной получилась очень славной девочкой. Она была похожа на мою мать, которая умерла уже очень давно, и я помнил её молодой. Весёлая задорная девчонка, в меру озорная и симпатичная, она обещала в будущем стать весьма привлекательной, даже завлекательной особой. Только одно огорчало мать — дочка тоже не спешила полнеть и становиться красавицей по-имперски. Неизвестно, что будет во взрослой жизни, но в девушках она останется стройной.

И сейчас её мордашка только что не осветилась изнутри. Глазки вспыхнули. Искренне попытавшись принять самый серьёзный вид, на какой была способна (получилось очень потешно, она ведь сущее дитя!), заявила:

— Я понимаю необходимость союзного брака, и, конечно, почту за честь исполнить свой долг.

И украдкой стрельнула глазами в сторону матери — всё ли я правильно сказала? Положенным ли образом себя держу? Довольна ли ты мной? Да, мать была ею довольна и смотрела на меня с триумфом: видишь, как хорошо воспитана моя дочь! Стало вполне очевидно, что искреннего, от сердца, ответа я от дочери не получу… Впрочем, какой может быть «серьёзный» ответ на вопрос о замужестве от одиннадцатилетней девчонки? Конечно, она если и думает об этом, то так же, как думают об игре.

Но мне, чтоб хоть отчасти облегчить собственную совесть, оставалось по-ослиному упорствовать:

— А сама ты бы хотела выйти замуж за родовитого кочевника?

— Конечно! Какая ж девушка не хочет поскорее выйти замуж?!

— Э-э… Всякое бывает. И ты готова осваиваться с новыми традициями, новым образом жизни? Они ведь там живут совсем иначе, чем мы.

— Долг жены — приспосабливаться к привычкам мужа.

— Что ж. Ладно… Теперь осталось только с сыновьями поговорить, верно, родная?

— Да, конечно. Иди, Джаснева… Сообщить им, вот что нужно. Неужели ты собираешься их спрашивать, Сереж?

— Естественно, собираюсь.

— Да, господи, почему? Они должны понимать, что высокое положение требует принимать на себя определённые обязанности. А если не понимают, так поймут теперь. Долг каждого из них — способствовать заключению долгого и прочного союза, раз уж возникает такая необходимость. И уже тебе выбирать, который из них будет первым.

— Считаешь?

Теперь я удивился не тираническому и чисто патриархальному взгляду на будущее детей, а той холодной и спокойной точности, с которой она подошла к проблеме в целом. И, конечно, критической оценке положения аристократа и его долга. Я ведь привык смотреть на жену снисходительно, воспринимать как должное, что она сторонится моих забот и дел, по умолчанию считать, что в этих самых делах она ровным счётом ничего не понимает, и в статусе знатной дамы видит только и исключительно преимущества.

Вот так живёшь с супругой, живёшь, объясняешь и разжёвываешь ей новости, словно ребёнку, вздыхаешь про себя, мол, женщина, что с неё взять… А потом она вдруг выдаёт суждение, безупречное в своей завершённости, идеально соответствующее ситуации, и ты осознаёшь, что она совсем не дура, всё прекрасно понимает, и… И как ты сам до такой простой и чёткой формулировки не допёр-то?!

— Конечно, так оно и есть. — Моресна развела руками.

— Да, кстати, мне в голову вот какой вариант пришёл: если кочевники примут наше предложение о союзных браках, мы можем предложить им также устроить вечеринку и познакомить нашу молодёжь. И, может быть, кто-то из них сойдётся без сторонней помощи, заодно решит наши общие проблемы. Мне ведь всё равно, которого сына за кочевницу выдавать.