Венец Прямиславы

– Княгиня и воевода здешний зовут князя и Юрьеву княгиню ночевать в город! – запыхавшись, доложил он. – Давай, трогай!

– Ой, что же с нами будет? – беспокойно зашептала Крестя, дергая Прямиславу за рукав. – Они же твои родичи! Узнают!

– Да ничего они не узнают! – отмахнулась Прямислава, думая только о том, что скоро опять увидит Ростислава. – Они только на свадьбе моей были, Роман и его княгиня, а больше я их никогда не видела. И они меня больше не видели, а с тех пор семь лет прошло – не узнают, не бойся. Скажешь, что устала, да спать отпросишься, вот и все!

Кибитка уже въехала в ворота, и под колесами погромыхивали деревянные плахи улицы. Прямислава с любопытством разглядывала незнакомый город: под тынами собралось много народу, везде виднелись кое-как увязанные узлы с самым необходимым, многие держали на привязи либо корову, либо пару коз, либо лошадь.

– На Киевщине от половцев поганых вот так же спасаются! – хмыкнул Тешило, плетью показывая Прямиславе на небельцев. – А тут, вишь, от своих!

Убедившись, что гости никому не грозят, посадские начали понемногу, насколько позволяли узкие улицы, просачиваться с пожитками и скотиной назад, за ворота, а кибитка вслед за конной дружиной добралась до княжьего двора. Небель был небольшим, не очень богатым городком. Самые внушительные дворы, которые Прямислава успела заметить по пути, принадлежали купцам-хлебникам – просторные, обнесенные тынами, за которыми стояло по нескольку теремов, житниц со скотными дворами позади.

Прямислава то и дело поглядывала на Ростислава – и почему-то каждый раз, когда ее взгляд падал на его спину, покрытую простым бурым плащом, на черноволосую голову, которую так легко было найти в дружинном строю, по телу ее пробегала горячая и приятная волна. Гораздо больше, чем об отце и о муже, чем о родичах, с которыми ей сейчас предстояло встретиться, она думала о том, что проведет еще ночь под одной крышей с ним.

Въехав во двор, повозка остановилась – двигаться дальше ей мешали многочисленные лошади, которых еще не успели развести по конюшням. Но возле кибитки вдруг появился Ростислав и, заглянув внутрь, знаком велел им выходить. Вспомнив, кто она тут, Прямислава выскочила первой, чтобы помочь выйти Кресте. Но Ростислав, вместо того чтобы заботиться о «княгине», торопливо подхватил за талию Прямиславу и не слишком охотно убрал руки, хотя она уже вполне надежно стояла на земле. Прямиславе было и стыдно, и в то же время приятно, и, занятые друг другом, они совсем забыли про Крестю, которой помогла выйти только Зорчиха.

Наконец Ростислав вспомнил про нее и приглашающее махнул рукой:

– Пойдем, княгиня, в терем провожу!

– А ну, разойдись, дай дорогу! – орали Тешило и Горяшка, расчищая проход по двору для своего князя и его спутниц.

У высокого крыльца Ростислав взял Крестю за руку и помог подняться по ступеням. Бедная послушница, никогда в жизни не дававшая руки мужчине, дрожала и спотыкалась, от растерянности путаясь в подоле платья, для нее длинноватого.

Прямиславе и Зорчихе пришлось одолевать высокие ступени самим. Но в сенях, пропустив внутрь Крестю, Ростислав как бы случайно замешкался, и Прямиславу в общей давке почти прижали к нему. Вдруг обернувшись, он быстро обнял ее и подмигнул. Слава богу, никто ничего не заметил. Прямислава охнула, покраснела и заторопилась вслед за Крестей.

В гриднице их встретили княгиня Мстислава Святославна с двумя младшими детьми и воевода Честимир, оставленный в Небеле за старшего. Сам князь Роман со своей дружиной присоединился к войску Вячеслава туровского, когда тот проходил через Небель. Тому минуло всего три дня, и княгиня могла рассказать самые свежие новости. Она очень обрадовалась своей «родственнице», обнимала Крестю и приговаривала:

– Надо же, как выросла! А как похорошела! Правда, Размыслич, похорошела? И была-то девочка на загляденье, я тебя видела на свадьбе и тогда еще говорила князю Роману: красавица вырастет! Так и вышло! Вот Вячеслав-то обрадуется!

Прямислава поджимала губы, не в силах подавить досаду. Конечно, нельзя требовать от Романовой княгини, чтобы она узнала во взрослой девушке десятилетнюю девочку, которую видела один раз семь лет назад, но все же Прямиславе было обидно слышать эти приветствия и похвалы, предназначенные ей, а достающиеся какой-то Кресте! Но она, в конце концов, сама не захотела открывать правды, а потому приходилось терпеть. Через день-другой она будет у отца, и тогда…

Пресвятая Богородица! От этой мысли Прямислава схватилась за щеку, как будто у нее внезапно заболел зуб. А что, если отец ее тоже не узнает? И тоже будет обнимать Крестю как свою дочь? Этого нельзя допустить! Но как она при Ростиславе поменяется с Крестей?