Венец Прямиславы

С первого же взгляда стало ясно, что к Перемышлю или даже Берестью они не имеют никакого отношения. Смуглая кожа, длинные темные усы и наголо выбритые головы, кафтаны и пояса говорили о том, что это угорцы.

– Благословит вас Бог, добрые люди! – Подъезжая, воевода приветственно поднял руку. Говорил он по-русски чисто и легко, но в голосе его слышался легкий иноземный призвук. – Вы – торговые гости?

– Торговые гости из Владимира! – подтвердил Горовик, выходя вперед и по привычке держа руки за поясом. – А вы кто будете?

– Мой князь с княгиней едут к родичам, да вот беда, княгиня гребень потеряла! – Воевода улыбнулся и сошел с коня. – Нет ли у вас гребней?

– Есть и гребни! – Горовик кивнул, не сводя с незнакомца настороженных глаз. – Вам каких надо?

– Самых лучших! – уверенно и весело ответил гость. – Наша княгиня лучше всех, и гребень ей нужен самый лучший!

– Ну, идем, покажу! – согласился Горовик и повел гостя к телеге, где у него хранился в сундуке запас гребней и ножей с рукоятями резной кости.

Ростислав и Звонята вернулись успокоить девушек. Издалека было видно, как приехавший дружески беседует с Горовиком, держа в руках купленный гребень. Потом гость, оживленно кивая, вскочил на коня и уехал, а Горовик засуетился, отпирая сундуки, где у него лежала лучшая посуда.

– Сейчас князь с княгиней в гости к нам прибудут, о новостях поговорить! – обрадованно бросил он Ростиславу. – Иди, молодец, расскажешь, как вы там Смоленск воевали.

– Что это за княгиня? – спросила Прямислава.

– Дочь угорского короля или его родича, не понял я! Недавно свадьбу сыграли, теперь к отцу едут. И с нами по пути!

– Кто это может быть? – Прямислава в недоумении посмотрела на Ростислава, который сам был на четверть угорцем и именно из-за этого сомневался, стоит ли показываться гостям на глаза.

Вскоре из-за леса показалась целая дружина. Впереди ехали верхом двое – мужчина и женщина – в ярких нарядах, и красные плащи так красиво развевались на ветру, что Прямислава ахнула от восторга. Их сопровождали с два десятка отроков. Горовик с другими купцами вышел навстречу, отроки держали коней, помогая мужчине сойти с седла, а женщину тот снял сам, обняв ее при этом и не сразу опустив на землю. Оба они были молоды, хороши собой и держались так весело и уверенно, что у Прямиславы защемило сердце. Мужчина был в угорском кафтане с квадратными серебряными застежками, как и все его спутники, но по лицу и по русым волосам понятно, что он-то как раз русский. Он часто улыбался, сверкая ослепительно-белыми зубами. Блестели золотом перстни на его пальцах, сияло позолотой и самоцветами оружие у пояса, и, если бы Прямиславе сказали, что это сам угорский князь, она бы сразу поверила.

Княгиня-угорянка была почти ровесница ей и удивительно красива: смуглая, с черными бровями и большими темными глазами, с тонкими чертами лица. Она держалась оживленно и дружелюбно. Роскошный наряд делал ее похожей на райскую птицу, и Прямислава вдруг застыдилась своей холопской рубахи, которую вынуждена носить, хотя по происхождению и по богатству отца ничем не уступала угорянке!

Горовик усадил знатных гостей у костра на бревна, по такому случаю покрытые коврами и шкурами, велел подавать мясо на вынутых из сундука серебряных и медных блюдах, украшенных чеканкой.

– Ты для нас и товара своего не пожалел! – смеялся князь, муж красавицы. – Ай да хозяин!

– Теперь еще дороже продам! – так же весело отвечал Горовик, размахивая блюдом. – Такие белые ручки его держали, ему теперь цены нет!

Княгиня смеялась, хотя не понимала его слов: она знала только угорский язык и иногда обращалась к мужу или кому-то из спутников. Те отвечали ей тоже по-угорски, хотя почти все были русскими, кроме одного старика и служанки. Гости привезли с собой бочонок вина, что вполне возмещало хозяевам хлопоты и расходы, и беседа завязалась самая дружеская и бойкая. Ростислав и Прямислава сидели поодаль от приехавших, но обрывки разговора часто долетали до них.

– И сколько же ты, княже, на Руси-то не был? – расспрашивал Горовик, угощаясь золотым греческим вином.

– Десять лет ровно, добрый человек! – отвечал князь, и стало ясно, почему в его русской речи звучит иноземный оттенок. – Уехал отроком, семнадцати не исполнилось, там вырос, там и женился. Вот какую красавицу раздобыл! – Он с любовью и гордостью сжал руку жены, и она улыбнулась ему. – А сейчас еду отцу ее показать.

– Отец-то благословил?

– Благословил, но через людей все не то! А ему, я слышал, сын понадобился!

– Конечно, годы идут, родители стареют! – согласился Горовик и вздохнул, вспомнив собственного сына Тимоху по прозвищу Беспута, который мог перепить и перепеть любого удальца во Владимире, но это были не те способности, которыми отец мог бы гордиться. – Помогать родителю надо, за это Бог наградит!