Венец Прямиславы

– Дочь есть, хоть и не совсем девица, а все-таки! – Ростислав улыбнулся и рассказал, как провожал дочь туровского князя, покинувшую мужа.

Мысль о необходимости жениться в связи с новым положением уже приходила ему в голову, и Туров сразу вспомнился, потому что князь, даже за всеми делами, часто вспоминал ту недолгую поездку от села Ивлянки до Небеля.

Бояре, выслушав его, принялись с сомнением покачивать головами. Разведенная жена – не лучшая невеста, и не зря в Священном Писании женитьба на разведенной приравнивается к прелюбодейству. Но Вячеслав туровский стал бы очень полезным и сильным союзником – в случае необходимости он прикроет Перемышль от притязаний города Владимира, и владимирский князь будет вынужден отступить, будучи младшим братом князю туровскому. Посомневавшись и подумав, бояре и старосты дали согласие на это родство.

Но приниматься за дело Ростислав не торопился. Киевская Русь – то есть собственно Русская земля [58]– уже не первый век пыталась присоединить к себе Червонную Русь, но та упорно и вполне успешно сопротивлялась притязаниям. Теперь, когда Червонная Русь разделилась на несколько самостоятельных княжеств, киевский князь наверняка возобновит попытки, решив, что ему будет легче заглотить их поодиночке.

– Да я не столько Владимира киевского или Андрея владимирского боюсь, сколько братьев любезных! – с досадой говорил Ростислав своему бывшему кормильцу Предибору Добровоевичу, который до сих пор оставался его советчиком. – Владимирко да Ярша меня всю жизнь половцем бранят, а теперь ведь обиделись поди, что не им старший город достался. Спят и видят, как бы меня из Перемышля прогнать. Или я не прав?

– Может быть, и так, – со вздохом отвечал боярин Предибор.

– Вот и начнут они сейчас меня воевать, я их. Прольем крови немерено, города разорим, села пожжем….

– Ну, мирных-то зачем воевать?

– А оно само собой как-то получается, уж тебе ли не знать, батюшка! Разорим друг друга, а кто обрадуется? Киевский князь! Тогда уж тот, кто из нас троих умнее, первый к нему на коленях приползет, крест поцелует и дань платить пообещает, только бы последнего не лишиться. А от двух других и памяти не останется.

– Может, тебе бы с братьями сперва помириться, а, княже? – предлагал другой боярин, из старинной волынской знати, Семислав Премыслич.

– А как мне с ними помириться прикажешь, если я с ними не ссорился? Если понимают, что нам между собой теперь драться – хуже смерти, то слава Богу. А если не понимают, то словами их не убедишь. Нет, или они мне шею свернут, или я им, пока не попробуем, не успокоимся. И выход вижу один: стать сильнее, чтобы они и не лезли. Чтобы им свои города войска не дали, потому как помирать напрасно никому неохота. А для того мне или с Андреем владимирским, или с Вячеславом туровским надо побыстрее договор утверждать. Лучше с Андрея начать – он и так пуганый. Да и ближе он. Сейчас к нему поеду, а оттуда уж прямо в Туров.

Бояре вздыхали. При всем своем уме и опыте они не могли ничего посоветовать двадцатилетнему парню, который по праву рождения и по отцовскому завещанию оказался владыкой Перемышля, отвечающим за все.

– Да, может, если с Андреем владимирским хорошо сговоришься, и не надо будет на Вячеславовой дочери жениться, – вздохнул Семислав Премыслич. – Все-таки венчанная, мужняя жена, а муж еще жив – зачем нам такая княгиня?

Ростислав не отвечал. Все это было верно, но при упоминании о Турове ему невольно вспомнилась девушка, которая к Турову, собственно, не имела отношения, – послушница Крестя из берестейского Апраксина монастыря. Вспоминая о ней, он понимал: да если бы ангел небесный ему предложил придумать для себя самую лучшую невесту, он придумал бы именно такую – стройную, красивую, смелую, умную, владеющую собой и в то же время готовую ответить на его любовь. Это ей надо было бы родиться княжной, и она украсила бы собой любой из русских городов!

Дочь Вячеслава Туровского, которую он видел рядом с Крестей, казалась привлекательнее других невест только благодаря Кресте – на нее словно падал отсвет красоты той, другой. Ростислав понимал, что жить ему придется не с Крестей и что разница между той и другой сделает его супружество только более тоскливым, но ничего не мог с собой поделать, и мысль о поездке в Туров к князю Вячеславу казалась заманчивой уже потому, что давала слабую, призрачную надежду увидеть Крестю или узнать, что с ней. Вероятно, она давно уже отправлена назад в Берестье и даже, может быть, успела принять постриг, но… Но Ростислав собирался во Владимир, а оттуда в Туров, и сердце учащенно билось при мысли об этом городе.

Бояре Червенской земли, старосты Перемышля и знатнейшее духовенство собирало, как положено, целое посольство, которое будет сопровождать князя. Во Владимир послали гонца. Князь Андрей ответил, что будет рад принять гостя, но просил приехать с малой дружиной, чтобы не тревожить народ. Наиболее осторожные из перемышльских бояр испугались, заподозрив предательство, но Ростислав отмахнулся: князь Андрей, скорее всего, сам боится большого войска.