Венец

Все с пением шли через залитые солнцем поля, и встречные, выходившие на дорогу с боковых тропинок, отходили в сторону и почтительно кланялись. Повсюду по полям и лугам шли и ехали группы людей, потому что из каждого дома и каждой усадьбы жители спешили в церковь. Через некоторое время позади послышалось хвалебное пение низких мужских голосов, и. из-за пригорка показалась монастырская хоругвь Хуведёя - красная шелковая ткань блестела на солнце, колеблясь и склоняясь вперед при каждом шаге несущего.

Могучий медный голос колоколов гудел, заглушая ржание жеребцов, когда процессия поднималась на последний пригорок к церкви. Кристин еще никогда не видела столько лошадей сразу - было одно сплошное, волнующееся на зеленой лужайке перед церковными вратами беспокойное море блестящих конских спин. На лужайке стояли, сидели и лежали празднично одетые люди, но все почтительно вставали сквозь толпу в церковь; все низко кланялись фру Груа.

Казалось, что к богослужению сошлось больше народу, чем Церковь могла вместить, но для прибывших из монастыря было оставлено место у самого алтаря. Сейчас же вслед за ними пришли и поднялись на хоры монахи цистерцианского ордена - и вот в церкви грянуло пение мужских и детских голосов.

В начале обедни, в одну из тех минут, когда надо было подниматься с колен, Кристин вдруг увидела Эрленда, сына Никулауса. Он был высокого роста - на голову выше окружавших его; она видела его лицо сбоку. У него был высокий, крутой и узкий лоб, большой и прямой нос - он выдавался треугольником и был необычно тонок у красивых трепещущих ноздрей; в Эрленде было что-то напоминавшее Кристин взволнованного, испуганного жеребца. Он не был так красив, как представлялось ей, когда Кристин о нем думала, какие-то грустные и резкие линии тянулись к маленькому слабому и прекрасному рту, - нет, он все-таки красив!

Он повернул голову и увидел Кристин. Она не помнила, сколько времени они смотрели друг другу в глаза. А после этого только и думала о том, когда кончится обедня; она напряженно ждала, что тогда произойдет.

Когда народ стал выходить из переполненной церкви, произошла давка. Ингебьёрг потащила Кристин за собою в задние ряды толпы; поэтому им посчастливилось отстать от монахинь, выходивших из церкви впереди всех, смешаться с теми, кто последними подходили к причастию и выходили на двор.

Эрленд уже стоял на дворе у самых дверей, между священником из Гердарюда и полным краснолицым человеком в пышной синей бархатной одежде. Сам Эрленд был одет в шелк, но темный: на нем был длинный коричневый кафтан с черным узором и черный плащ с вытканными на нем маленькими желтыми соколами.

Они поздоровались и прошли вместе через луг к тому месту, где были привязаны их лошади. Пока велась беседа о чудной погоде, о прекрасно прошедшей обедне и о большом стечении народа, толстый краснолицый господин - он носил золотые шпоры и звался рыцарем Мюнаном, сыном Борда, - взял Ингебьёрг за руку; казалось, девушка ему необычайно понравилась. Эрленд и Кристин отстали немного - шли рядом и молчали.

На церковном пригорке поднялась большая суматоха, когда народ начал разъезжаться, - лошади сбивались в кучу, люди кричали, кто сердился, а кто смеялся. Многие садились на лошадей вдвоем: мужья усаживали позади себя жен или сажали перед собою на седла детей, молодые парни вскакивали на коня к кому-нибудь из друзей. Церковные хоругви, монахини и священники были уже видны далеко впереди, у подножия холма.

Мимо проехал рыцарь Мюнан; Ингебьёрг сидела впереди него, и он обнимал ее одной рукой. Оба они кричали и махали им. Тогда Эрленд сказал:

- Мои слуги оба здесь, со мной; они могут ехать вдвоем... на одной лошади, а вы садитесь на коня Хафтура... Если вы хотите...

Кристин покраснела и ответила:

- Мы и так отстали от всех остальных, и я не вижу здесь ваших слуг, так что... - И туг она не могла удержаться от смеха, а Эрленд улыбнулся.

Он вскочил в седло и помог Кристин сесть позади себя. Дома Кристин часто ездила так позади отца, даже после того как настолько выросла, что уже не садилась по-мужски на лошадь. Но все-таки она почувствовала некоторое смущение и неловкость. положив руку на плечо Эрленда; другою она опиралась о спину лошади. Они медленно поехали вниз, к мосту.

Немного погодя Кристин решила, что надо заговорить, раз Эрленд не начинает, и сказала:

- Как неожиданно, господин, что мы встретились здесь с вами сегодня!

- Разве это было неожиданно? - спросил Эрленд и повернул к Кристин голову. - Разве Ингебьёрг, дочь Филиппуса, не передала вам от меня поклона?

- Нет, - сказала Кристин. - Я ничего не слышала о поклоне; Ингебьёрг ни разу не упоминала о вас с тех самых пор, как вы пришли нам на помощь в мае! - лукаво сказала она. Она ничего не имела против того, чтобы коварство Ингебьёрг обнаружилось.

- А та маленькая черненькая, будущая монашка?.. Не помню ее имени... Я даже заплатил ей, чтобы она передала вам мой привет.

Кристин покраснела, но не могла не засмеяться.

- Да, Хельге, надо отдать должное, она честно заработала плату! сказала она.