Венерианский цикл

Я недоумевал, что они здесь делают, затем подумал о девушке, и у меня появилось убеждение: они намерены причинить ей зло. Значит, все виденное мной сулит ей беду. Каким образом они могли это сделать, не понимал, ибо очень мало знал о людях, к которым забросила меня судьба, и их взаимоотношениях. Но впечатление было вполне определенным. Это настолько взволновало меня, что я решился кое-что предпринять.

Не думая о последствиях, стараясь не шуметь, перепрыгнул через ограду и пошел за ними. Они не видели меня — между нами был густой куст, росший рядом с оградой, отделяющей сад от моей веранды. Через ветки куста Наблюдал я за ними, оставаясь незамеченным.

Осторожно подкрадываясь, я скоро догнал последнего. Все пятеро направились к открытой двери, за которой в богато обставленной комнате скрывалась девушка, прекрасное лицо которой толкнуло меня на эту сумасшедшую авантюру. Она подняла голову и, увидев первого человека в двери, вскрикнула.

Не останавливаясь, я бросился на человека перед собой, громко вскрикнув, надеясь таким путем привлечь к себе внимание остальных, в чем полностью преуспел. Четверо немедленно повернулись. Для пятого мое появление было таким сюрпризом, что я смог вырвать его меч из ножен, прежде чем тот пришел в себя. И когда он обнажил кинжал и попытался ударить меня, его сердце пронзил меч. В этот момент на меня бросились остальные.

Лица их исказились от ярости. Узкое пространство между кустами уменьшало преимущество четверых против одного, потому что атаковать меня они могли только поодиночке. Но я знал, каким будет исход, если не придет помощь, и так как единственным моим намерением было отвлечь их внимание от девушки, начал медленно отступать к ограде своей веранды, убедившись, что они не намерены отставать.

Мой крик и крик девушки вызвали тревогу, и скоро стало слышно, как в комнате, где находилась девушка, громко топают люди, а ее голос направляет их в сад. Оставалось надеяться, что помощь придет прежде, чем нападающие прижмут меня к стенке, где под ударами четырех мечей мне придется плохо. Нападавшие владели мечами несравненно лучше меня. Я благодарил судьбу, давшую мне возможность позаниматься фехтованием. Это помогло, хотя продержаться против четверых с новым для меня оружием — венерианским мечом — долго не удалось бы.

Наконец, отступая, я достиг ограды и уперся в нее спиной. Человек передо мной, злобно усмехаясь, взмахнул мечом. Я слышал, как из комнаты девушки выбежали спешащие на помощь. Смогу ли продержаться еще немного? Мой противник замахнулся со страшной силой, целясь мечом в голову, но вместо того, чтобы парировать удар, я прыгнул в сторону, затем вперед, и сам нанес удар! Но из-за спины упавшего противника на меня бросился еще один.

Спасение близилось… Девушка в безопасности… Не стоило больше испытывать судьбу, оставаясь на поле боя и рискуя быть изрубленным на куски. Поэтому, вонзив меч в наступавшего венерианца, рывком повернулся и перепрыгнул через ограду своей веранды.

Оглянувшись, увидел дюжину венерианских воинов, которые прикончили двух оставшихся в живых незваных гостей. Не было слышно никаких звуков и криков, кроме лязга мечей, когда эти двое тщетно пытались защитить себя. Обреченные не вымолвили ни слова!.. Казалось, они были потрясены и скованы ужасом, хотя их страх, по-видимому, не был вызван превосходящими их в силе противниками. Это было что-то такое, чего я не понимал, — какая-то таинственность в их молчании, поведении, действиях…

Воины быстро подобрали тела пятерых пришельцев, потащили к внешней стене сада и сбросили в бездонную пропасть. Затем так же молча они удалились из сада тем же путем, каким вошли в него.

Видимо, солдаты меня не видели, и девушка — тоже. Как они объяснили смерть убитых до их прихода трех пришельцев, я никогда не узнал. Вся история вообще была окутана тайной и прояснилась только через некоторое время.

Я подумал, что Данус упомянет об этом случае, и тогда задам ему вопрос, но он не сказал ни слова о происшедшем, и я, в свою очередь тоже промолчал, так как что-то удерживало меня. Скромность, наверное. Хотя в других случаях любопытство мое, касающееся этих людей, было ненасытным. Даже боялся, что надоем Данусу до крайности непрерывными вопросами. Оправданием мне было, что могу изучить язык, только разговаривая на нем и слушая живую речь, а Данус, наиболее замечательный из венериан, настаивал, что учить меня не только удовольствие, но и его обязанность, поскольку об этом допросил сам джонг, посоветовавший рассказать мне все, касающееся жизни, обычаев и истории вепайцев.

Один из многих вопросов, ставивших меня в тупик, — почему разумные и культурные люди живут на деревьях, по-видимому, без слуг или рабов и, как я понял, практически без связи с другими народами. Как-то вечером я решил расспросить Дануса.

— Это долгая история, — ответил он. — Многое ты сможешь найти вот на тех полках, но, если хочешь, я постараюсь кратко ответить на твой вопрос.