«Тёпа» (которого я так и не видел) заочно и царственно разрешил мне жить на даче сколько мне взбредет в голову[288]. Вот я сколько мне взбрело в голову и живу. Болотные сапоги есть, и вдоволь опят, и вдоволь тишины. Всю весну и все лето в Абрамцеве вспоминали вас (втроем) чаще, чем ежедневно. Ни у кого из троих, сколько мы ни бились, так и не получилось сносно спародировать картавость Вадима, Мишелев поворот головы набок и классическое белогородское «О-о-о-й». Ну да ладно. Я вас, ребятишки, вот о чем молю: я прочел каталог всего того, что валяется у YMCA-PRESS, у меня занялся дых[289]. Но если все-таки дых перевести, то хотя бы самая малость (ты, Ирина, писала, что это случается и бесплатно, и что дело чаще в «окказиях», а не в плате[290]). Но вот чего бы до зарезу хотелось: . . Антология русской лирики 1890–1920 гг. 1972 г. (с изд<ания> <19>25 г.)[291]. Потом: . Полное собр<ание> соч<инений> не то в 2‐х, не то в 3‐х т<омах>[292]. Потом: . Собрание стихотв<орений> в 2‐х томиках[293]. Да мало ли еще чего (боюсь изнурить перечислением): Заболоцкий под редакцией Струве[294], Вячеслав Иванов под редакцией Д. Иванова и И. Дешарт[295], <19>71–74[296]. Н. Клюев, Сочинения, 1969 г.[297], И. Северянин, все что угодно[298]. Марина Цветаева, все что угодно[299]. Мережковский, Собрание стихов в одном томике[300]. Хлебников[301], Адамович[302],
Мать Мария (все-таки ваша двоюродная бабушка, я б и деду показал)[303]. Мать Мария: «Стихотворения, поэмы, мистерии». 170 стр<аниц>[304]. Да бездна того, что хоцца. Нельзя ли каким-нибудь образом договориться с YMCA-PRESS, чтобы без никаких денег, которые они сулили с будущей весны[305], послали бы какими-н<и>б<удь> посильными путями того же Даниила Хармса («Избранное», 1974 г.)[306], Крученых («Избранное», 1972)[307], не говоря уж об «Остановке в пустыне» Иосифа Бродского[308]. Или там (совершенно уже для нас баснословных, а у них запросто значащихся в Каталоге) мемуаров барона Врангеля[309], «Воспоминаний рус<ского> офицера» Антона Ивановича Деникина[310]. Или даже про<сто?> «Характер русского народа» Лосского[311].
Ну, вот я уже вас изнурил и самым махоньким перечислением. Мне ведь и в самом деле незнакома технология всего вот этого, и с чем соразмерять эти клянчания, тоже не знаю. Как будете в следующий раз писать Яковлевне[312], выкроите там для меня страницу специально об этом вот.
Приканчиваю на этом и еду к Дисе[313]. Меня Галина, уехав на картошку, оставила с одною тридцаткою, богословы помогли мне их пропить[314], может у Диси чего-н<и>б<удь> да обломится. Жму ваши лапы, и обнимаю, и помним неустанно.
Мою писульку прочли и просили уточнить[315]:
«принятыми процентами» оказываются 15 процентов (по консультации с людьми, которые не год один используют вот такие услуги)[316].
Еще одно уточнение. Вы напрасно о даче, деде, etc. Мне единственно нужно: крохотный домик шириной в мою длину и длиной в мою ширину с махоньким же участком для цветоводств и земледелий. Если мы сообща наскребем для этого средств, я буду благодарен безмерно[317]. Когда у меня есть кусок земли, я даже и в <спирт(?)>ном не нуждаюсь.
И последнее: наш адрес Флотская, 17, 78. Никаких посредничеств.
Дорогой Венедикт!
Поздравляем тебя с юбилеем и обнимаем всячески[319]. После весьма весомого успеха книги Moscou sur Vodka парижское издательство «цвет и свет Франции»[320] решило хоть не мытьем, так катаньем, хоть не словом, так фотоискусством доказать, что, дескать, и мы не лыком шиты, и тоже мол лыка не вяжем от Нотердама[321] до Версаля (о чем свидетельствует серия открыток, одну из которых я тебе и высылаю)[322]. По сообщениям бульварной газетки «Франс суар», основными пайщиками этой серии оказались Симона де Бовуар, Эльза Триоле, Жан Поль Сартр, Луи Арагон[323] и ректор Сорбонны (с ним я не знаком, не имел чести быть представленным, а потому и выгнанным)[324]. Но, конечно, куда им! В день твоего сорокалетия обещаюсь исправно опрокинуть чего-нибудь сорокаградусного. Ирка целует тебя и Галину. Привет и поклон тебе от Вик<тора> Нек<расова> и проч<их> людей с «понятием».
Вадим
22/III-79.