Вендетта по-русски

Я-то перестал беспокоиться о наемном убийце, а вот перестал ли он беспокоиться обо мне — это уже другой вопрос, не имевший ответа до тех пор, пока господин Ф лично не заявит о себе. Любым возможным способом.

5

Капитан Панченко вернулся с обеденного перерыва в добродушном настроении, он что-то весело насвистывал, идя по коридору в сторону своего кабинета, и поигрывал связкой ключей.

А я сидел на той же самой лавке, что и Юра Леонов несколько дней назад.

Юра хотел, чтобы его выслушали. Он хотел, чтобы к нему прислушались.

Возможно, именно на этой лавке и рождалось то самое безудержное отчаяние, что позже заставило парня встать на табурет и дотянуться до крюка под потолком.

— Константин Сергеевич? — Панченко широко улыбнулся, словно встретил старого друга. — Какими судьбами?

— Хотел с вами проконсультироваться… — Я тоже улыбнулся, но про свою-то улыбку я точно знал, что она неискренна. Про улыбку Панченко я мог только догадываться.

— Вот как? — продолжал излучать благодушие и доброжелательность Панченко. Просто какой-то дядя Степа-милиционер. — Ну, с удовольствием, с удовольствием… Проходите, прошу.

Я прошел. Я сел на тот же стул, что и в прошлый раз. Я подождал, пока Панченко повесит пиджак на спинку стула, поправит рубашку и пригладит ладонью ежик темных волос на круглой голове. Когда все процедуры были закончены, Панченко посмотрел на меня и жизнерадостно поинтересовался:

— По какому вопросу вы хотели проконсультироваться? Знаете, нам буквально на днях поставили такую задачу — установить контакты с частными детективными агентствами, провести совместные мероприятия, чтобы поднять профессиональный уровень этих самых агентств…

Так что вы очень кстати, Константин. И я отметил в своем рапорте ваше содействие в расследовании обстоятельства гибели Леонова.

— Значит, программа сотрудничества с частными детективными агентствами у вас выполняется? — вежливо спросил я и этим вопросом очень порадовал Панченко.

— Конечно, — сказал он. — Надеюсь, и в дальнейшем…

— Я пришел по поводу смерти Юрия Леонова, — перебил я, и добродушия на лице Панченко слегка поубавилось. Через несколько секунд он сумел-таки изобразить на своем лице деловито-скорбное выражение.

— Да-да, — сказал он. — Ведь вы как раз ко мне приходили в тот день, когда этот парнишка сидел в коридоре, караулил меня… Да, — последовал тяжелый вздох. — Кто же мог подумать… Вы могли, Константин?

— Нет, — ответил я. — Как раз поэтому я и пришел. Мать Юрия Леонова попросила меня выяснить все об обстоятельствах смерти ее сына.

— Выяснить? — Панченко удивленно развел руками. — А что тут выяснять?

Самоубийство на почве нервного расстройства. Есть заключение медэксперта…

— Насчет нервного расстройства?

— Нет… Насчет самоубийства. То есть никаких телесных повреждений, не связанных с самоубийством, на теле Леонова не было. И матери об этом сообщили, так что пусть она не мутит воду и не загружает вас бессмысленной работой, Константин. — Подведя меня к такому выводу, Панченко вновь улыбнулся, правда, не так широко, как прежде. — Это дело закрыто. Тут нечего выяснять.

— Дело закрыто, — повторил я. — Вероятно, у вас высокий процент раскрываемости преступлений?

— Второе место в городе, — гордо сообщил Панченко. — Но вы же понимаете, Константин Сергеевич, что в случае с Леоновым-младшим даже и расследовать-то было нечего. Трагический случай, бывает и такое. Передайте матери покойного мои соболезнования…

Фраза Орловой о том, что соболезнования — это лишь пустые слова, пришлась бы сейчас как нельзя кстати. Однако я промолчал.

— Надо же, какая трагедия, — сокрушался Панченко. — Сначала муж, потом сын. Бедная женщина! Немудрено, что в голову лезут всякие мысли… Объясните ей, Константин, ладно?

— Постараюсь, — сказал я и сделал вид, что полученные объяснения меня полностью устроили. Я откинулся на спинку стула и весело спросил:

— Кстати, где ваш белобрысый помощник? Мне не хватает его искрометного юмора…

— Вы про Серегу? — засмеялся Панченко — Да, парень еще тот. Ему тоже в голову разные мысли лезут. Как он вас тогда хотел на чистую воду вывести, а?

Неглупый парень этот Серега, но молодой, слишком рьяный, отсюда и все проблемы…

— Передавайте ему привет, — сказал я. — А то как ни приду к вам, его все нет и нет. Гоняете молодежь, да?

— Не без этого, — признался Панченко, чуть потупив взгляд, словно я изобличил его в чем-то постыдном. Он играл в добродушного простого дядю, и его игра была близка к совершенству. Старый трюк — они с белобрысым Серегой составляли пару «хороший милиционер — злой милиционер», чтобы при допросе запуганный «злым» спешил открыться «хорошему». Но это было всего лишь игрой, подобием театра. И как в театре, роль и истинная суть человека не совпадали.

Сомневаюсь, что в нерабочее время Панченко столь же часто улыбался.

Вероятно, мышцам лица давался отдых.