Вендетта

— Да, разузнать, и желательно побыстрее, — гвардеец скрылся за дверью, а я соскочил с постели и принялся одеваться, не дожидаясь, когда прибежит Никита, мой личный лакей. Никита был уже третьим, и я никак не мог до конца определиться, кто же меня полностью устраивает. С денщиками та же проблема. Они как-то стремительно шли на повышение, и я оставался без оного. Надо к какому-нибудь солдату присмотреться, который уже службу заканчивает. Из таких вроде как раз хорошие денщики выходят.

В коридоре раздался топот ног и в дверь одновременно ввалились Никита и заспанный Бехтеев.

— Что ж вы, ваше величество, не дождавшись-то меня, — ага, давай еще всплакни. Я не просто так запретил в гардеробной ночевать. Нечего там делать посторонним. Из кресла соскочила Груша и потерлась о мои ноги. Я почесал кошку за ушком и продолжил одеваться, не обращая внимание на суетящегося лакея.

Встав, перекатился с носка на пятки. Красота. Я же совершил главный на мой взгляд прорыв с тех пор, как нахожусь здесь, сумел сапожников начать делать мне ту обувь, которую я считаю удобной и для себя оптимальной. Ох и стонов было... Ещё хуже, чем у моего портного, который со мной по сей день не разговаривает. Это как же так, туфли вообще без украшений, абсолютно! Только кожа и хорошая подошва, с которой, к слову возникла проблема, каучук ещё освоен не был, хотя я дал задание своим мореплавателям узнать насчет этого прекрасного во всех смыслах материала. Но две пары сапог, туфли, почти похожие на те, которые я когда-то носил, и три пары ботинок мне для начала стачали. А на следующую зиму я заказал унты. Единственное, про тапочки опять забыл. А ведь они мне как-то даже снились. Но, ничего, и до тапочек руки дойдут, я надеюсь.

Бехтеев встал в сторонке, пытаясь отдышаться, пока Никита помог мне умыться, побриться и расчесаться. Тут, правда, был нюанс: мои волосы, как и камзолы становились короче и проще. Камзол же уже стал больше походить на удлиненный сюртук, обычного темного цвета с единственными украшениями в виде пуговиц. И да, у меня, наконец-то, появились карманы. Штаны же, наоборот, уже достигли той длины, к которой я опять-таки привык. Вот такой я был совершенно не модный, зато оригинальный. И да, обтягивающие лосины, которые скоро должны будут появиться на мужиках, у нас, дай бог, не появятся, смогут натянуть разве что на мой труп.

Никита собрал все мыльно-рыльные принадлежности и свалил.

— Вы вводите своим видом иностранных послов в заблуждение, ваше величество, — Бехтеев окинул меня придирчивым взглядом. — Они пребывают в твердой уверенности, что казна настолько пуста, что император не может себе позволить нормально одеваться.

— Пускай думают, — я подошел к окну. Весной светать стало гораздо раньше, и сейчас за окном вовсю заливалась какая-то птица, приветствуя наступившую пору своих брачных игр. — Я не собираюсь их переубеждать и пыль в глаза пускать. К тому же в стране траур. Скромнее нужно быть. Кстати, этот вой на болотах стих? Али еще визжат, словно им причинное место в дверях прищемили?

Уже неделю я никого не принимал, официально завершив дела и отправившись в Москву на коронацию. А с послами пускай вон, вновь созданное на замену Коллегии иностранных дел Министерство разбирается. Я реально на все дела не разорвусь. Тем более, что те дела, за которыми я слежу орлиным взглядом, снова вступили в фазу ожидания, от которой я скоро сдохну, так и не дождавшись очередного донесения. Вот только то, что официально я дела завершил, вовсе не значит, что не получал никаких известий от того же Бехтеева.

— Верещат, — Бехтеев пожал плечами. — Кричат, что это нарушает все традиции.

— Какая жалость, — ответил я равнодушно. — Ничего, повизжат и успокоятся. А о законе этом я давно мечтал. Еще когда цесаревичем ходил. — Вдалеке снова что-то бахнуло. — Что там происходит?

— Я не знаю, ваше величество. Прикажете разузнать? — Бехтеев уже сделал шаг к двери.

— Нет, я уже приказал, — заложив руки за спину, я смотрел в окно. — Интересно получается, но, что бы не случилось, выслушивать первые донесения в спальни, похоже, останется со мной до конца жизни.

Бехтеев благоразумно промолчал, позволяя мне насладиться этим коротким промежутком покоя перед наполненным суетой и множеством дел днем.