Великолепное Ориноко

— Скверная погода, — сказал Мартьяль, обращаясь к рулевому «Галлинетты».

— Да, скверная погода! Постараемся ее предупредить.

Обе лодки находились в это время на расстоянии не больше пятидесяти шагов одна от другой. При помощи шестов едва удавалось преодолевать силу течения. Впрочем, другого способа передвижения не было. Оставалось поэтому приблизиться к левому берегу, вдоль которого можно было подняться при помощи бечевы.

На это пришлось употребить целый час. Сколько раз лодкам грозила опасность быть унесенными течением на камни! Наконец благодаря ловкости рулевых, усилиям гребцов, которым помогали, с одной стороны, Мигуэль, Фелипе и Варинас, а с другой — сержант Мартьяль и Жан, лодкам удалось пристать к левому берегу раньше, чем они были снесены течением.

Тут взялись за бечеву. Хотя тянуть было тяжело, но по крайней мере не было риска, что лодки унесет течением.

По предложению Вальдеса лодки были связаны одна с другой, и оба экипажа стали на бечеву.

Таким образом прошли острова Сейба, Курурупаро и Эстериллеро, а затем и остров Пассо-Редондо, лежащий ближе к правому берегу.

Временами гроза приближалась. Весь южный горизонт сверкал частыми молниями. Не переставая, гремел гром. К счастью, около восьми часов вечера, когда буря разразилась над путешественниками градом и ветром, обе лодки уже находились в надежном убежище, у деревни Буэна-Виста.

Глава седьмая. МЕЖДУ БУЭНА-ВИСТОЙ И УРБАНОЙ

В течение ночи гроза натворила много бед. Ее разрушительное действие сказалось на протяжении 15 километров, до самого устья Ароки. В этом легко было убедиться на другое утро, 26 августа, при виде всякого рода обломков, которыми были усеяны желтоватые воды обыкновенно прозрачной реки. Если бы буря застала лодки в открытом месте, от них остались бы лишь бесформенные остовы, а экипаж и пассажиры погибли, и подать им помощь было бы немыслимо. К счастью, Буэна-Висту «чубаско» миновал; центр урагана сосредоточился западнее.

Буэна-Виста занимает наиболее высокую часть острова, оканчивающегося в сухую погоду обильными песками, которые в дождливую пору покрываются водой. Это позволило «Галлинетте» и «Марипару» добраться до самого поселка.

Поселка? В сущности, это была всего только кучка хижин, способных приютить до 150–200 индейцев; последние прибывают сюда для сбора черепашьих яиц, из которых добывают особого рода масло, пользующееся хорошим спросом на венесуэльских рынках.

Таким образом, в августе поселок почти необитаем, так как время кладки черепахами яиц кончается в половине мая. В Буэна-Висте находилось всего человек шесть индейцев, живущих охотой и рыбной ловлей, и, конечно, не у них могли бы лодки запастись провизией, если бы это было нужно. Впрочем, запасов путешественников было достаточно до Урбаны, где нетрудно было их пополнить.

Главное заключалось в том, чтобы спасти лодки от ужасной бури. К тому же, по совету гребцов, пассажиры высадились на берег, где одно из индейских семейств, занимавшее довольно чистую хижину, предложило им свое гостеприимство. Эти индейцы принадлежали к племени яруросов, которые когда-то считались первыми в крае.

Семья состояла из мужа — сильного мужчины, его еще молодой жены, небольшой, но хорошо сложенной женщины, одетой в длинную индейскую рубаху, и двенадцатилетней дочери. К подаркам европейцев они отнеслись неравнодушно. Им дали: для отца — сигар, для жены и дочери — маленькое зеркальце и ожерелье из бус. Эти вещи считаются среди венесуэльских туземцев чрезвычайно ценными.

Из мебели в хижине были только гамаки, подвешенные к потолку, и три или четыре корзины, в которые индейцы складывают одежду и наиболее ценные инструменты.

Как ни был настроен против этого сержант Мартьялъ, пассажиры «Марипара» и он должны были разделить это гостеприимство сообща, так как ни он, ни его племянник не нашли бы ничего подобного в других хижинах. Мигуэль выказал себя по отношению к обоим французам даже более внимательным, чем его товарищи. Жан Кермор хотя и вел себя несколько сдержанно вследствие грозных взглядов своего дядюшки, все же ближе познакомился со своими товарищами по путешествию. Очень быстро завладела им и маленькая индеанка, которой понравилось ласковое обращение с ней Жана.

Пока снаружи ревела буря, путешественники проводили время в разговорах. Разговоры эти прерывались оглушительным громом.

Ни индеанка, ни ее ребенок не обнаруживали ни малейшего страха даже тогда, когда блеск молнии и удары грома раздавались одновременно, что свидетельствовало о близости электрического разряда.

Несколько раз вблизи хижины, как потом путешественники могли убедиться, молния разбивала соседние деревья.

Очевидно, индейцы настолько привыкли к этим, обычным на Ориноко, грозам, что не испытывали от них того подавленного настроения, которое в европейских странах овладевает даже животными. Этого нельзя было сказать о Жане. Правда, он не испытывал страха, но, во всяком случае, ему трудно было освободиться от того нервного беспокойства, которое овладевает иногда самыми решительными натурами.